– Но он хотя бы был во дворе?
– Не знаем, – упорно повторяли они, явно испуганные перспективой оказаться втянутыми в уголовное дело.
– Ребята, никто же под вас не копает! – Дима невольно усмехнулся случайному каламбуру. – Я просто хочу понять, что с ним случилось. Коньяк, который он пил, пили и другие. Другой бутылки у него с собой не было? Не заметили? Может, он проснулся и решил добавить?
– Мы хотим расчет! – вдруг заявил старший таджик. Дима онемел от изумления, зато ахнула Марфа, как раз подошедшая к ним и услышавшая последние слова.
– Ребята! – воскликнула она, с тревогой переводя взгляд с одного на другого. – Почему? Денег мало? Мы договоримся, я немного прибавлю.
– Не в деньгах дело, – все так же неохотно, будто сквозь зубы, ответил старший. – Мы в другом месте заработаем.
– Вы что – милиции боитесь? – Она заискивающе улыбалась, но голос предательски вздрагивал. – Вам же сделают регистрацию в общежитии! И вот хозяин дома – он тоже подтвердит, что вы тут люди не случайные. Вам-то чего бояться?
– Дайте расчет, – мрачно повторил старший. – Один день мы отработали, все, хватит.
– Ребята! – Марфа выставила вперед ладони, словно пытаясь отгородиться от надвигающегося бунта. – Я расплачусь с вами – никаких проблем, если уж на то пошло. Не хотите, не можете оставаться – что ж, уходите. Но вы можете мне сказать – почему?
Последовала пауза, напарники переглянулись. Старшой старался не смотреть на Марфу. А более импульсивный Иштымбек кусал губы, видимо сдерживаясь, и наконец выпалил:
– Здесь место нехорошее!
– Вы ж со мной нормально разговаривали, пока я не сказал, что наш гость умер! – возмутился Дима. – Это вы сейчас придумали, что место нехорошее!
– Нет, нам вчера в общежитии сказали, – возразил правдолюбивый Иштымбек. – Мы вас расстраивать не хотели, решили не говорить… Решили – наверное, вы сами знаете.
– Да разве можно верить таким сказкам! – с наигранной бодростью воскликнула Марфа.
– Мы и не поверили, – заверил ее Иштымбек. – А теперь получается – правда.
– Послушайте, он умер не потому, что зашел к нам в гости, а потому, что был алкоголиком! – возразила женщина. – Еще неизвестно, что он там выпил перед смертью, но, во всяком случае, здесь ему ничего такого не наливали.
Она раскраснелась от волнения, и бросала сердитые взгляды на Диму, явно упрекая его в том, что он проговорился. Тот слегка пожимал в ответ плечами – мол, таджики все равно узнали бы.
– Нам на вахте в общежитии сказали, что в этом доме молодая женщина нехорошо умерла, – таинственно сообщил Иштымбек. – Задохнулась, неизвестно почему.
– Да когда это было! – Дима едва удерживался от того, чтобы не перейти на более конкретные выражения. – Лет двадцать назад, наверное? Я эту историю знаю, это была жена того самого человека, который умер вчера. После этого он и начал пить. Что тут загадочного? У нее было какое-то инфекционное заболевание, горло распухло, и она задохнулась. Такое редко, но случается.
Однако таджиков не убедили его доводы, и они упорно стояли на своем. Видно было, что задеты какие-то сокровенные струны их душ, не позволяющие небрежно отнестись к мистической опасности, витающей над «нехорошими местами». Первой не выдержала Марфа. Уперев руки в бока, она рявкнула, что рассчитывала на их порядочность и никак не ожидала, что они бросят работу без уважительной причины. И уж кто-кто, а ее старый друг, у которого они подрядились работать на все лето, обязательно об этом узнает.