– Кто тебя за язык тянул? Может, они бы ничего не узнали.
– Ты сказала Елене Ивановне, я – им. Мы квиты. Я тоже тебя не одобряю.
– Как хочешь. – Женщина подошла к окну, постояла, глядя, как копают в саду мужчины. – Что-то она засиделась в милиции. Отделение-то рядом.
– Знаешь, а наши таджики в чем-то правы, – сказал он, глядя на ее узкую, чуть ссутуленную спину. – Я и сам чувствую что-то нехорошее, какую-то угрозу. Я здесь неспокоен.
– Еще бы ты был спокоен! – отозвалась, не оборачиваясь, та. – Думаешь, у меня нервы стальные? Я просто держу себя в кулаке, чтобы не сорваться в самый неподходящий момент.
– Не очень-то ты себя держала с таджиками, – заметил он. – Зачем ты им угрожала? Отпустили бы этих, позвали других…
– И устроили тут проходной двор? – огрызнулась Марфа. – А насчет того, как вести себя с рабочими, просьба с советами не соваться! Им только дай поблажку – на шею сядут. Я тебе больше скажу – мягких, покладистых хозяев они презирают и обманывают. Они вот что любят!
И, обернувшись, женщина предъявила сжатый кулак – небольшой, но крепкий. Дима усмехнулся:
– Ты настоящий плантатор! Ладно, тебя послушать, так я тут только мешаю. Мне уехать?
– Еще чего. – Она снова прилипла к окну. – Ты мне нужен, тут же глаз да глаз… Знаешь что, иди во двор и садись на то бревно. Если они откопают что-нибудь интересное – ты этого не пропустишь.
– Отлично! – иронически заметил он. – Отмороженные почки гарантированы. А что будешь делать ты?
– Вот это! – она постучала пальцем по стеклу. – Полюбуйся, какие люди!
Дима тоже подошел к окну и увидел Елену Ивановну, ведущую под руку их вчерашнюю новую знакомую. Старуха висла на ее локте, еле перебирая ногами, и по сравнению с вчерашним днем выглядела полной развалиной. За нею робко следовали собаки – они то приближались, то отскакивали, демонстрируя полную неуравновешенность характеров.
– Вот они, красавицы! – прошептала Марфа. На стекло легло легкое облачко от ее дыхания. – Ставь чайник. Выполним долг гостеприимства и выставим их отсюда. Информации у нас довольно, Бельского не вернуть, они обе нам ни к чему. Здравствуйте! Как раз о вас думала!
Последние слова адресовались уже Анне Андреевне, с трудом переступившей порог. Старуха разохалась, любопытно поводя подслеповатыми белесыми глазами из-под козырька низко надвинутой кепки. Жажда посплетничать так и сияла на ее морщинистом желтушном лице.
– Я как знала, как знала! – запричитала она, усаживаясь на предложенный табурет. – Еще вчера подумала – долго ему не прожить… Так-то, Леночка…
Выходит, ты к нему на похороны приехала… Сердцем почуяла…
Елена Ивановна без особой симпатии покосилась на старуху. Та, не заметив ее взгляда, продолжала:
– Иду это я утром на рынок, глянь – навстречу женщина, и как будто знакомая… Кто, думаю? Леночка! – В ее надтреснутом голосе зазвучало неподдельное умиление. Старухе явно было приятно вспомнить прошлые деньки. – Кто бы думал? Я и узнала с трудом. Не молодеем, что поделаешь – не молодеем!
– А вот ты, теть Ань, какая была, такая осталась, – бросила та, доставая из сумки сигареты и закуривая. – Значит, сто лет проживешь – такая примета. Кто рано состарился – того смерть не берет.