И хотя Ирма считала, что пить шампанское рановато, они все-таки купили и откупорили бутылку, уютно устроившись рядышком на бревне, во дворе дома номер пять в Косовом переулке. Шампанское было теплым и приторным, зато закуски – сыр, хлеб, колбаса и оливки – показались оголодавшей парочке необычайно вкусными. На нервной почве у обоих проснулся зверский аппетит, и вскоре они смеялись, наевшись и чуть захмелев, чокаясь чайными чашками с шампанским.
– Если бы Люда знала, кому она обязана спасением! – воскликнул Дима.
Ирма отмахнулась:
– Брось, я не претендую на орден. Для меня куда важнее, что кончился этот кошмар. Знаешь, эта гадалка как-то сказала, что для Люды начался обратный отсчет, и это меня просто пронзило. Мы все живем нормальной жизнью, едим, пьем, ходим, разговариваем, а над ней стоит какой-то рефери и считает: «Десять… Девять… Восемь… Семь…»
– Рефери считает по восходящей, – поправил Дима, вылавливая вилкой последнюю оливку, одиноко дрейфующую в жестяной баночке.
– Так то в боксе! – философски ответила Ирма. – А жизнь… Наверное, вся она и есть не что иное, как обратный отсчет. Сколько осталось до вылета…
– Что-то вас мрачные мысли одолели. – Дима налил шампанского в ее опустевшую чашку. – Сегодня радоваться надо!
– Я радуюсь. – Она сделала глоток и, прикрыв глаза, подставила лицо вечернему мягкому солнцу. – И мрака тут никакого нет, наоборот. Знаешь, я тебе признаюсь – я страшно боялась старости и всего, что она с собой приносит. Болезни, морщины, одиночество… Потом – смерть. А сегодня вдруг перестала бояться, как отрезало. После того как я увидела там, в колодце, ее лицо, мне хочется просто жить. Видеть солнце, людей, делать ошибки.
– Да, ошибки, – повторил он, швыряя прочь опустевшую бутылку. Ирма, как будто угадав его мысли, повернулась к нему и положила руку на плечо:
– Переживаешь из-за Марфы?
В другой время он ответил бы резко и в том смысле, что ненавидит людей, сующихся в чужие дела, но сейчас только неопределенно покачал головой. Ирма кивнула:
– Понимаю, нелегко… Скажи, у тебя с этой женщиной что-то серьезное? Может быть, просто ничего не говорить Люде?
– Нет, так я не хочу, – твердо ответил он. – Я скажу все.
– А… Марфа?
– Я ничего не знаю, Ирма Анатольевна, – голова снова разболелась, на сей раз – от шампанского. – Я стараюсь не думать. Знаю только одно – я счастлив, что Люда жива, и…
Резкий возглас, раздавшийся за его спиной, заставил Диму подскочить на месте, Ирма испуганно обернулась. У калитки стояла Марфа. За разговором они не расслышали шума подъехавшего такси, который теперь затихал в конце переулка.
– А где рабочие? – Марфа оглядела раскопки и снова перевела на Диму встревоженный взгляд. – Что случилось? Здравствуйте!
Это относилось к Ирме, и та кивнула в ответ. Дима встал и подошел к подруге. Он заметил, что та как-то особенно прижимает локтем к боку висящую на плече сумку. «Там деньги», – понял он.
– Жаль, что мы выпили все шампанское, но я могу купить еще, – сказал он, пытаясь подобрать слова, чтобы сообщить подруге потрясающую новость. Будь они наедине, все было бы проще, но их слушала Ирма. – Это хорошо, что ты привезла деньги. Ты же привезла?
– Конечно, – тихо ответила та, бросив быстрый взгляд на мешающую свидетельницу. – А где Елена Ивановна?