– Скоро десять.
– Это что же – я проспал весь день? – Он схватился за голову – та внезапно отяжелела и разболелась. – Господи! Хотел же идти в милицию!
– Сходишь завтра. – Марфа снова отвернулась к зеркалу. – Я видела в Александрове твою мать и с нею еще двух женщин. Одна – та самая гадалка.
– Она теперь и туда ее таскает?! – Дима резко сел, свесив ноги с постели. – Этому надо положить конец! Я уверен, что отец не в курсе! Он бы такого не потерпел!
– Так скажи ему, – равнодушно предложила Марфа, продолжая любоваться своим отражением. – Я поняла, что они приезжали туда на какой-то сеанс. Вольному воля, но твоя мама может стать жертвой шарлатанки. И эта ее подруга тоже.
– Такая синеглазка, рот сердечком? С виду – ангелочек, а язык острый? Это Ирма. Всегда считал ее разумной бабой, пусть и занудой. Надо же – тоже сдурела! Ты-то, надеюсь, не веришь в эту чушь?
– Я ни во что не верю, – твердо сказала Марфа, вставая с пуфика и включая верхний свет. От неожиданности Дима зажмурился. Когда он открыл глаза, Марфа уже надела свой любимый атласный халатик с китайской вышивкой. – Или точнее – верю в то, что можно измерить. Участок я измерила, веревки по межам натянула, провозилась до темноты, сломала два ногтя, когда тесала эти колышки. Завтра же с утра найму рабочих. Пока хватит двоих. Попрошу кого-нибудь из московских знакомых с машиной, заберем их с обочины, с «рабского рынка», и в полдень они уже будут копать. Жаль, придется сюда вмешивать чужого человека, но делать нечего. Таксист арбайтеров может не взять, а свою машину я перед отъездом в Германию продала.
– И все это ты провернула, пока я дрых! – с невольным уважением заметил Дима. – Это хорошо, но… Не слишком ли ты спешишь?
– В чем дело?! – Ее глаза гневно сузились, как бывало всегда, стоило чем-то помешать ее намерениям. Эту черту характера Дима отметил уже давно. – Мы же договорились! Чего ты боишься? Расходы я беру на себя, если возмутятся соседи – шум там или еще что, – я сама разберусь. Можешь вообще туда не являться, если тебе лень! Не переживай, я тебя не ограблю!
– Не в этом дело. Люда…
– Что – Люда? – Теперь Марфа почти рычала от раздражения и была в этот миг очень похожа на красивое разъяренное животное. – Люду я тоже не ограблю! Мы же компаньоны, черт подери! За кого ты меня принимаешь?!
Она разозлилась не на шутку, и Диме еще пришлось просить прощения – иначе не стоило и мечтать о чашке кофе, в которой он отчаянно нуждался. Наконец Марфа сменила гнев на милость, и даже накормила его ужином. Яблочные оладьи, которые за пятнадцать минут появились почти из ничего, восхитили и покорили Диму, и он примолк, старательно посыпая их сахарной пудрой и один за другим отправляя в рот – кроме всего прочего, он еще и ужасно проголодался. Марфа стояла у плиты и обрачивалась лишь затем, чтобы передать ему новую порцию. Лицо у нее было замкнутым, серьезным, и думала она, казалось, вовсе не об оладьях.
– Это все-таки Бельский, – сказала она вдруг, выключая газ и прикрывая сковороду крышкой.
– Что?! – От удивления Дима едва не обжегся горячей оладьей. – Ф-ф… Что там с Бельским?
– Он знал о кладе наверняка.
– Да с чего ты взяла? Сама же говорила, что тогда бы он ни за что не продал дом. И Люда отрицала…
– Мало ли что она отрицала! – резко оборвала его женщина. Ее нахмуренные брови подрагивали от возбуждения, которое она пыталась скрыть под напускным спокойствием. – Она могла лгать!
– За ней такого не водилось!
– Вот как?! – Теперь Марфа рассердилась по-настоящему, ее губы язвительно скривились, в глазах замелькали недобрые искры. – А разве ты знал о ее замужестве, к примеру? Вы три года прожили вместе, а она ничего тебе не сказала!
– Это не ложь, а простое умолчание, – возразил было Дима, но та отмахнулась: