– А ведь действительно, – медленно проговорила она. – Не помешало бы поговорить с кем-нибудь из местных.
– Марфа!
– Иди в магазин. – Она слегка толкнула его в спину. – Я разберусь сама.
Дима вернулся через полчаса, и к тому времени старуха уже совершенно освоилась во дворе. Правда, в дом ее не пустили, зато пригласили сесть на скамеечку у крыльца и угостили кофе. Старуха с удовольствием тянула из кружки горький коричневый напиток и вслух сожалела о том, что нет ни сахара, ни сливок. Дима не верил своим ушам – он ясно расслышал, что Марфа чуть не извинялась!
– Мы пока не устроились, у нас ничего нет. А дома пол не в порядке, половицы проваливаются. Мы сами по краешку ходим. Извините, что во дворе…
Старуха охотно ее извиняла и продолжала с чмоканьем тянуть кофе. Дима послал подруге недоуменный и сердитый взгляд, та подбежала к нему, выхватила большой пакет с покупками и быстро шепнула:
– Не обижай бабку. Ты – мой брат.
– Кто?!
Но Марфа уже неслась к таджикам, выдавать им сапоги. Они успели развести такую грязь, что тонули в ней по колено. Дима нерешительно замялся у крыльца, бабка приветливо и любопытно посмотрела на него, но первой разговора не начала – как видно, следуя своеобразным понятиям о хороших манерах. Их спасла вернувшаяся Марфа.
– Вот это мой брат Дима, он и купил дом.
– Он, значит? – Бабка почему-то предпочла говорить о Диме в третьем лице. – У Гриши?
– У Бельского, – бросил он. Старуха вызывала у него острую неприязнь – он сам не понимал, почему. Возможно, виной тому были ее навязчивость, неопрятность, но больше всего его смущал и раздражал ее тусклый неподвижный взгляд, устремленный прямо на него. В этих белесых глазах не было и тени выражения, они казались слепыми.
– У кого?!
Оказалось, что старуха – ее звали Анна Андреевна – не знала фамилии своего соседа. Однако самого Григория она знала «еще вот этаким» и охотно о нем говорила.
– Стало быть, он теперь будет жить у сестры… – значительно произнесла она, глядя в пространство белесыми глазами. Собаки отирались у ее ног, то ли прося ласки, то ли ожидая подачки, но старуха их не замечала. Эти животные были так же стары и неопрятны, как их владелица, и чем-то неуловимо походили на нее. Костлявые, уродливо сложенные псы с больными слезящимися глазами не вызвали у Димы ничего, кроме отвращения, хотя вообще он любил животных.
– Он уже живет у сестры! – громко произнес Дима, но старуха как будто не слышала.
– Вместе пить будут, – продолжала она с явным удовольствием. Марфа торопливо сбегала в дом, налила еще кофе и угостила старуху. Сперва та манерно отказывалась, но в конце концов кружку приняла. Марфа подмигнула Диме через голову гостьи, показывая, что все идет как надо. Тот недоуменно пожал плечами.
– Теперь совсем сопьются, – вещала местная сивилла, наслаждаясь вниманием и почетом новых владельцев дома. Она явно считала, что этот день ей удался. – Сестра у Гришки тоже пьет, и муж у нее пьет. Дети вырастут – тоже будут пить! А теперь дом продал, денег много, и-и! До зимы не доживет, вот увидите!
И, блаженствуя, прихлебнула кофе.
– Хотя кто не пьет? – философски заметила она.