– И не возвращались? Люда не навещала отца? Старуха возбужденно затрепыхалась на скамеечке, так что собаки, прикорнувшие было на солнцепеке, вскочили и принялись тревожно заглядывать в глаза хозяйке.
– Отца? На кладбище, что ли? А я знаю? Могилка-то, поди, совсем плоха стала… Я б сходила, поправила, да где уж… Мне уж самой скоро туда! Кто мою-то могилку поправлять станет?
Старуха снова всплакнула – это у нее получалось на удивление кратко и по-деловому, как будто она заранее определяла нужный отрезок времени для выражения горя – в зависимости от его тяжести.
– Нет, я не про того, кто умер, а про Григория, – пояснила Марфа. – Вы же сказали, что он, может быть, ее настоящий отец?
Старуха покачала головой:
– А не знаю. Люди говорили, и с виду вроде сходилось, а что там было на деле – одна Ленка знает. Ну и он сам тоже, понятно.
– Ясно, ясно, – заторопилась вдруг Марфа, поглядывая в сторону калитки. – Анна Андреевна, мы вот справимся немножко с делами и пригласим вас посидеть подольше. А сейчас, извините, надо за рабочими смотреть.
Старуха удалилась не слишком охотно – видно было, что она с удовольствием провела бы на скамеечке у крыльца весь день. Ее собаки тоже уходили, оглядываясь, словно не в силах были поверить, что в таком гостеприимном доме им ничего не поднесли. Марфа заперла калитку и вернулась возбужденная, переполненная услышанным.
– Ты понял, о ком шла речь? Елена – это мать Людки! Тихомирова – Людкина девичья фамилия.
– Догадался. – Он все еще не мог прийти в себя. – Ничего себе, биография… Она никогда не рассказывала, что ее отец умер за праздничным столом.
– А чем тут хвастаться? Выпил рюмочку, выпил другую… – передразнила Марфа старуху соседку. – Пьянствовали, дрались, скандалили – такое вспоминать неохота. Представляю, как они с матерью рвались в Москву из своего барака! Начали новую жизнь…
– Да, но эта история с Бельским… Ты веришь?
– Черт, а почему нет? – Марфа оглянулась на рабочих, копавших уже пятую яму, и понизила голос: – Бельский вполне мог быть ее отцом. Может, они даже похожи, только по его опухшей физиономии уже ничего не поймешь. Все пьяницы на одно лицо. Людка могла и не знать этого или могла скрывать… Тоже похвалиться нечем, такой папа! Спрашивается – зачем ему детская фотография соседской девчонки?
– А где фотография?
– Кажется, твоя мать забрала.
– Зачем она ей? – удивился Дима. – Откуда такая сентиментальность? Они расстались вовсе не друзьями…
– Не знаю. Может, она считала Люду снохой? – Марфа слегка усмехнулась – нервно и грустно, отвела взгляд. – Нужно найти Бельского.
– Ты хочешь расспросить его о Люде или о кладе?
– Посмотрим, захочет ли он вообще о чем-то говорить. – Женщина взглянула на часы. – Ты говорил, что знаешь, где он живет? Кажется, у сестры? Найди его как можно скорее!
– Ты думаешь, он что-то знает о Люде? – У Димы неприятно похолодело в желудке. – Знает и молчит?