— Почему ты не хочешь ехать со мной? В Англии полно танцоров.
Мэри удивленно вскинула глаза:
— А что случилось с Цюрихом? Ты сжег его напалмом?
— Не смешно. В Лондоне у меня дочь. И там будешь ты.
— Ты в этом уверен?
— Как никогда.
Мэри покачала головой, налила чай в две кружки, уселась, поджав под себя ноги. Она смотрела на Алекса и никак не могла решить, что именно испытывает сейчас — любовь или жалость. Он остался один и пытается из последних сил удержать хотя бы ее, раз уж Марго ушла. Если бы тогда он не сказал обидных слов, если бы не оскорбил ее, она сейчас не задумывалась бы, а собирала вещи. Но слова… слова, которые ранили ее хуже ножа. Этого простить она не могла, как ни старалась.
— Можно, я останусь у тебя? — вдруг глухо спросил Алекс, и Мэри вздрогнула. — Приставать не буду, не бойся, я на самом деле не в форме.
— Оставайся, — пожала она плечами. — Только давай спать, потому что завтра у меня тяжелый день.
— И ты не посидишь со мной, как раньше?
У Мэри почему-то сжалось сердце от этих слов. «Как раньше…» — ну, надо же, он сентиментален, как первокурсник.
— Если ты хочешь…
— Хочу. Постели мне.
Она послушно ушла за бельем, долго возилась с диваном и только когда закончила застилать постель, увидела, что зачем-то разложила его. «По Фрейду, однако», — усмехнулась Мэри про себя, но менять ничего не стала.
Когда она, приняв душ и переодевшись в рубашку и халат, вернулась в большую комнату, Алекс уже лежал, натянув одеяло до носа.
— Алекс, я не могу так разговаривать. Убери одеяло.
— Не побоишься? — сверкнул он глазами и откинул одеяло с лица. Через весь подбородок тянулся длинный красно-багровый шрам. Мэри заметно вздрогнула, но не от отвращения, а скорее прочувствовав его боль.
— Что случилось?
— Неудачная работа. Вдаваться в подробности не буду. Очень страшно?
— Ну что ты… — она провела пальцем по шраму и вдруг заплакала.