Памела была в красном платье, ее лицо, освещенное лампой под розовым абажуром, уже не казалось бледным, и вообще она мало походила на больную, но я все еще не мог взять в толк, отчего она так радостно возбуждена, отчего так сияют ее глаза. Меньше всего мне хотелось, чтобы она снова загоралась надеждами, которым не суждено сбыться.
— Я надеюсь, ты способна членораздельно объяснить, чему ты так радуешься?
— Родди, — она сразу стала серьезной, — я вовсе не радуюсь. По правде говоря, я безумно волнуюсь.
— Волнуешься? Почему?
— Потому что не знаю, как лучше тебе все объяснить! Мне так нужно, чтобы ты мне поверил! Если поверишь, мы сразу сможем изменить все наши планы.
— Памела! Побойся Бога! Что может измениться? Даже если ты права насчет Кармел и ее рыданий, а я в этом далеко не уверен, я не собираюсь оставшиеся мне годы прочесывать приюты Испании, Франции и Англии в поисках ее брошенного ребенка. А главное, для нас важна не Кармел, а Мери! Именно ее появления тяжелы для нас. Что тут можно изменить?
Памела смотрела на меня с беспокойством. Она с трудом сдерживала волнение, но боялась высказываться раньше времени. Глубоко вздохнув, она проговорила:
— Как бы мне хотелось, чтобы ты до всего этого дошел своим умом!
— До чего?
— Я хотела бы, чтобы ты понял: эти предвзятые мнения насчет Кармел совершенно несправедливы.
— Какая разница!
— Огромная! О Родди, ее так оговаривают! Люди так невежественны! И все потому, что Кармел была иностранка, веселая, беззаботная; и здесь все знали, что ее когда-то соблазнили. Об этом, наверно, догадались Джессепы. Ее соблазнили, это правда, но она осталась верна соблазнителю, она до конца любила Мередита, а здешние жители готовы считать ее женщиной легкого поведения.
— Ничего удивительного.
— А эта мисс Холлоуэй? Она ненавидела Кармел просто патологической ненавистью. Да и Мери отнюдь не была к ней милосердна.
— Но Боже мой, Памела! Ведь Кармел убила Мери! Или ты другого мнения?
— Она не убивала! Во всем виновато дерево. Оно ударило Мери точно так же, как тебя.
— Господи! Действительно! Как мне это не пришло в голову? При том, что меня-то оно двинуло прямо в глаз!
— И мисс Холлоуэй прекрасно знает, что Кармел не убивала Мери, знает и продолжает лгать. Она даже самой себе лжет, чтобы заглушить угрызения совести, — ведь Кармел умерла у нее на руках; и Мери знала, что Кармел ни при чем, но лжет даже теперь.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что привидения умеют лгать?
— «ЛО», «ЛО» — вот что писала Кармел, пытаясь достучаться до наших душ. Она силилась написать «ЛОЖЬ». Но ведь она не знала нашего языка.