– Ну так поехали. Стоит плакать из-за пустяков.
– Погоди, – она торопливо вытерла слезы и взглянула на него припухшими отчаянными глазами. – Я не понимаю тебя, потому и плачу. Не из-за подушек, не из-за умывальника… Я не понимаю, чего ты от меня хочешь!
– Кажется, была возможность понять.
– Не сердись, – она с мольбой вглядывалась в его замкнутое лицо. – Ты ведешь себя так странно! Иногда мне кажется, что я тебе нравлюсь, иногда ты меня просто не замечаешь. Как будто я не женщина, а пустое место.
Он нервно взъерошил мокрые волосы:
– Черт возьми, первая сцена! А у нас еще ничего не было! Рановато!
– Это не сцена, это… – она не могла подобрать слов. – Я хочу знать – нравлюсь тебе или нет? Или тебе просто не с кем провести вечер? Там, на берегу, ты даже не взглянул на меня!
– Как это? По-моему, это ты меня отшвырнула, как мальчишку.
– Нет, прежде…
– Ну, прости, – ответил он в сердцах. – Ты придумала себе какой-то сценарий, а когда что-то не клеится, начинаешь устраивать истерики. Я живой человек, а не биоробот. Или принимай меня таким, какой я есть, или давай больше не встречаться.
И, подумав, неожиданно уточнил:
– Чего бы очень не хотелось.
Мария вскочила и вынула у него окурок, тщательно загасила в стакане. А потом положила руки ему на плечи. Его лицо слегка подергивалось – женщина впервые приметила этот маленький нервный тик в углу рта – будто там под кожей копошился крохотный червячок.
– Мне тоже не хочется тебя терять, – тихо сказала она, стараясь встретить его ускользающий обиженный взгляд. – Я не истеричка, не думай. Просто у меня уже давно… Никого не было. И я боюсь, как в первый раз, хочется какой-то романтики… Я дура, да?
– Тут кто-то, кажется, хотел в Москву? – совершенно равнодушно спросил мужчина, по всей видимости, разглядывая умывальник.
– Нет.
– Если нужно – машина готова.
– Нет, я хочу остаться.
– На заплесневелых подушках?
– Хоть на полу.