Девушка подняла на меня рассеянный взгляд покрасневших глаз и не сразу поняла, кто я такая. Мгновение, и выражение ее лица снова стало непроницаемо-презрительным.
— В порядке! — отрезала она и вскочила с пола, чуть пошатнувшись.
— Ну… мне так почему-то не кажется.
— Это ваши проблемы.
— Да, — согласилась я. — У меня действительно до фига проблем. Но мне хотя бы есть кому о них рассказать.
Наташа резко вытерла глаза — тушь размазалась по щеке в лучших традициях готских тусовок, и я негромко кашлянула, намекая на это, а затем кивнула в сторону лаборантской. Похоже, девушка поняла, что с ее внешностью что-то не так, а может, просто хотела внимательнее рассмотреть меня — все-таки, мы были почти ровесницами, но я уже работала в той школе, которую она только собиралась окончить. Через миг она, недоверчиво сдвинув брови, с неохотой переступила порог.
Пока Наташа наклонилась к зеркалу, молча вытирая краем платочка всю эту красоту, я судорожно придумывала, как с ней заговорить. Н-да, ведь Саша — пока самый тяжелый случай в моей практике, — по крайней мере не был таким агрессивным. Эта девушка напоминала мне ежика — за отточенными иголками скрывалось мягкое брюшко и нежные розовые пятки, и свой шанс казаться беззаботной и презрительной, как перед директрисой, она уже потеряла. Поэтому, по идее, у меня есть призрачная надежда спокойно поговорить с ней.
— Странно, что у тебя не водостойкая тушь в такую погоду, — помолчав, невинно заметила я. — Этот туман меня просто достал.
— Водостойкую фиг смоешь, — безразличным тоном ответила она. — Да и вообще, не до туши мне сейчас.
Я заинтересовано наклонила голову. Помню, как-то Кирилл говорил мне, что если человек твердо решил не рассказывать о своей проблеме, он будет заводить в тупик любую твою фразу. Он никогда не будет акцентировать внимание на себе, своем состоянии или настроении. Так вот в моем случае Наташа должна была остановиться после первого предложения. А то, что она сделала, называется «приглашение к разговору» и его всего лишь нужно почувствовать — в тоне, позе или голосе. Дальше — дело техники.
— Мне всегда казалось, что девчонка выберет правильную тушь, даже если случится конец света.
— А если хуже? — качнула головой Наташа, убирая за уши длинные русые волосы.
— Что может быть хуже того, что весь мир рухнет, а ты умрешь?
— Только то, что весь мир рухнул, а ты остался жив, — хмуро парировала девушка, присев на край стола. — Только это.
Я пожала плечами.
— Знаю одно: пока ты жив, ты можешь что-то изменить. В том числе, и постапокалиптический пейзаж за окном.
Наташа горько улыбнулась, ее черты лица на несколько секунд смягчились. Пухлые губы, выразительные серые глаза, красивые скулы — когда она не пыталась казаться принцессой-воином, ее вполне можно было назвать хорошенькой.
— Да уж. Какой у нас странный разговор! А я ведь даже не знаю, как вас зовут.
— Вика, — я протянула ей руку. — И можно на «ты», пока Дарья Павловна не слышит.
Девушка пожала мою руку и рассеяно огляделась по сторонам — нас окружало довольно занятное царство колбочек, пробирок, разноцветных пузырьков. Я подошла к чайнику и клацнула кнопкой. В серых мартовских сумерках вспыхнул маленький красный огонек и воспоминание, острое, как осколок разрывающегося снаряда, больно черкнуло мою память. Вот так же уютно бурлил чайник в кабинете Кирилла, когда мы впервые остались наедине, и мне казалось, что на планете Земля нет ни одной живой души.