Я замерла, чувствуя, как по спине и плечам заползали холодные змейки.
— Что там? Что в блокноте?
— Стихи, — Лариса пожала плечами и поморщилась. — Мрачняк. Любовь-морковь.
— Покажи! — взвилась я, схватив ее за руку.
— Ой, отстань, мне в библиотеку надо! — запротестовала Ларка, но во мне уже открылся источник недюжинной мощи, и я силком потащила здоровенную деваху назад в общагу.
Я ворвалась в комнату как ищейка, напавшая на след, и, нетерпеливо пританцовывая, уставилась на тумбочку с Ларисиными вещами, в которой та стала копошиться.
— Ну вот, гляди. Почерк мужской. У Ольки хорошенькие, круглые буквы были…
Я, дрожа от азарта, раскрыла блокнот и углубилась в чтение. Это были стихи. Один одного хуже — какие-то мрачные, без рифм и ритма, будто поэт с трудом выгрызал их из своего сознания, а не слушал шепот музы. Где-то в середине я увидела лохмотья от вырванной странички, а еще дальше — ободранную внутреннюю часть обложки, будто с нее соскоблили нечто хорошо приклеенное. Но самым впечатляющим было не это. Рисунок на последней странице. Маленький черный ангел без лица. Я почувствовала, что от трепета уже не могу дышать.
— И что? — Ларка грузно уселась на стул. — Интересно?
— Невероятно. Где же я это видела?.. — прошептала я. — Так, эту штуку забираю.
— Да пожалуйста. Сто лет он мне снился! Все, теперь пошлепали, бегом, бегом! — завопила Ольгина соседка, выталкивая меня за двери и ворча. — Достали эти ваши тайны! Одну уже угробили!
Я быстро спустилась в свою комнату, улеглась на кровать, даже не раздеваясь, и с упоением принялась за чтение. «Черный ангел». Что же это все значит… Что же…
Я резко села на кровати. Черный ангел. Черный ан…
ЧЕРТ!!!
Вскочив, я заметалась по комнате, от шока у меня звенело в ушах. Не может быть, стоп, это какая-то ерунда! Так, по порядку. У меня почти нет сомнений, что блокнот принадлежал Валере. Он ведь у нас музыкант. Писал стихи и музыку. Ну, да Бог с ним, с качеством, главное, что писал, и Андрей говорил об этом. Итак, этот блокнот попал к Ольге и, скорее всего, она нашла в нем что-то, совершенно очевидно указывающее на того, кто убил Конькова. Может быть, на форзаце была фотография? И она отодрала ее, чтобы показать как доказательство убийце?.. Господи, какая дурочка… Так, теперь дальше. «Мой черный, отравленный ангел, тебя я безумно желаю…» Что мог делать похожий стих в кабинете у преподавателя эстетики? Могла ли она действительно написать его сама?! Так похоже по стилю и Валеркиным почерком! Ага! Я шумно выдохнула. Но это просто не укладывается в голове! То ли странное совпадение, то ли ей подарил этот стих кто-то из студентов… Ну, конечно, а я вот часто дарю романтические стихи своим преподавателям, да еще и писанные от руки?! Но как еще он мог попасть к Елене?! Только от Валеры… Или от Ольги… которая перед исчезновением выяснила, кто… Неужели… неужели…
У меня дрожало все тело, кажется, я держалась на ногах только благодаря тому, что оперлась на край стола. В этот момент, очень вовремя, в дверь постучали.
— Открыто!
Светка тут же заскочила в комнату, и по ее виду было несложно догадаться, что ее распирает от каких-то новостей. Я так и застыла с Коньковским блокнотом в руках, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Похоже, она не обратила внимания на мое смятение, и тут же затараторила:
— Ох, Вика, слава Богу, ты на месте! У меня такое… такое…
— Какое? — я едва заставила свой язык шевелиться. — У меня тут тоже не менее «такое»…