Я покачала головой.
— Нет, все в порядке. Мы говорили об Алисе. И о ее красоте, — я невольно внутренне сжалась, будто пытаясь казаться меньше.
— Да, вы признались, что хотели быть на нее похожей. Исходя из ваших слов, больше всего вас привлекала именно ее внешность.
Смерив его снисходительным взглядом, я молча полезла в сумку. С тех пор, как Даша, пылая энтузиазмом, раздала нам фотографии группы «на долгую, долгую память», я не выкладывала ее из внутреннего карманчика. Изрядно помятая, фотка все еще хранила милые образы прошлого — бодрого и невредимого Стаса в огромных очках, сияющую дьявольски обольстительной улыбкой Алису, нервного Сашу с круглыми от волнения глазами… Я протянула фотку терапевту, указав пальцем на бывшую подругу.
— Теперь скажите мне, как ее внешность может не привлекать.
Похоже, изображение его интересовало мало, но из уважения к своему вспыльчивому пациенту Валентин Константинович все же решил рассмотреть фотографию. Он поправил очки и погрузился в изучение незнакомых лиц. А спустя несколько секунд ярко-серые глаза моего «мозгоправа» округлились, и он, озадаченно почесав затылок, покачал головой сам себе.
— Что случилось? — я удивленно приподняла брови, наблюдая за реакцией доктора.
— Не думал, что она будет на этой фотографии.
— Кто, Алиса?
— Да нет. Удивительно… Впрочем… мы опять отвлеклись, — доктор, как мне показалось, даже слегка вспотел. — Да, ваша подруга действительно очень красивая девушка…
— Кого вы там увидели, Валентин Константинович? — не унималась я. — Что такое?
— А… — он вытащил синий платок и судорожно провел по лбу. — Это не важно. Просто одна знакомая. Когда-то работал с ней. Продолжим.
Да уж, точно не скажет напрямую! Я подумала, что фраза «когда-то работал с ней» в устах психотерапевта звучит более чем двояко. «Вместе с ней» или «над ее проблемами»?..
Тем временем психотерапевт ловко увел внимание от этого странного эпизода и мы снова почти полчаса обсуждали мои чувства и ощущения к другим женщинам. Лишь покинув кабинет, я развернула фотку и внимательно пробежала взглядом по лицам своих одногруппников. О ком он говорил? Что его так удивило, даже поразило? Что странного в том, что эта девушка, кем бы она ни была, оказалась здесь, на моей фотографии, в моем универе, рядом со мной? Я озадаченно поджала губы и заторопилась в школу — сегодня был понедельник, а значит у моей «химички» нет уроков, и почетная миссия следить за кабинетом химии и лаборантской выпадает именно мне.
Я на автомате елозила тряпкой по пыльным колбам с верхней полки, так крепко задумавшись над странным поведением терапевта, что забыла обо всем на свете — в том числе, и о том, о чем забывать не следует.
Дверь после короткого стука распахнулась, и от неожиданности я чуть не выронила стеклянный стаканчик для опытов. Кирилл, будто отказываясь сознавать, кого видит перед собой, пару секунд то жмурился, то поднимал брови, и наконец смог выдавить:
— Ты что здесь делаешь?
У меня была тысяча сценариев, как встретить его, тысяча красивых и гордых объяснений, но все они улетучились буквально за мгновение. Я молча рассматривала его немного похудевшее лицо с заострившимися чертами и чуть заметной щетиной, и с ужасом осознавала, что наделала. Он устал от меня. Он не хочет меня знать, видеть, обонять и вообще думать, что я существую на этой земле. Возможно, он даже ненавидит меня за ту боль, которую я ему причиняла эти долгие месяцы. Так какого же рожна я сюда приперлась?! В моей памяти до этого момента хранились лишь полустертые отпечатки его образа, скорее всего, с ним было то же самое, и вот теперь эти глаза, эти пронзительно-зеленые глаза вновь запечатлелись в моей голове!
— Я работаю… тут…
— Уф-ф-ф, — Кирилл закатил глаза. — Не думал, что у тебя хватит ума такое учудить.