– Я все. – Ксанка стояла за его спиной, уже полностью одетая, с мокрыми волосами.
– Как ты себя чувствуешь? – уже в который раз спросил Дэн, стаскивая с себя футболку.
– Лучше, но ненамного. Одежду тоже нужно будет стирать.
Ксанка рассматривала его исполосованный шрамами живот внимательно, беззастенчиво, а он не чувствовал неловкости от ее взгляда, одно только неожиданное щекотное чувство где-то в районе солнечного сплетения.
– Отвернись, – попросил он, стаскивая джинсы.
Она послушно отвернулась, сунула руки в карманы.
Вода была прохладной, но Дэну все равно недоставало холода. Тело горело огнем, никак не могло остыть после Чудовой гари. Или он себя обманывает, и всему виной Ксанкин взгляд? Сколько ей лет? Есть хоть пятнадцать?
Когда Дэн выбрался на берег, Ксанка сидела по-турецки, что-то рисовала в своем блокноте. При его приближении она захлопнула блокнот, сунула обратно в рюкзак.
– Ты как? – спросила, не оборачиваясь.
– Терпимо. Идем в лагерь?
– Идем.
Какое-то время они шли молча, а потом Дэн решился на разговор:
– Что с тобой случилось там, на гари? Ты отключилась…
– Да, наверное. – Ксанка кивнула. – Сначала меня точно позвал кто-то. Знаешь, это такой зов, которому невозможно противиться. А потом… – Она зажмурилась. – Я снова видела его, этого человека.
– Лешака?
– Да. Он был такой… жуткий, тянул ко мне руки. Одна рука обожженная, как и половина лица, и… – Она снова замолчала.
– И что? – спросил Дэн осторожно.
– Дальше все, провал. А потом уже ты. – Она робко улыбнулась. – Хорошо, что ты был рядом, – добавила едва слышно.
– Тебе не стоит больше туда ходить. – Дэн взял в руку ее ладонь. – Скажи, я могу тебя кое о чем спросить?
Девушка кивнула.