Представившись доверенным лицом дочери Антонины Ивановны, Екатерины Погодиной, она спросила, не знают ли они, кому принадлежит эта записка.
– Как не знать! – сказала открывшая дверь женщина. – Это я писала. Зайдите, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Усадив гостью, она начала ее выспрашивать, где Катя. Рассказала, что в тот страшный день они нашли у себя в ящике письмо от какого-то таинственного «друга Кати» и деньги на похороны и только тогда, войдя в квартиру, узнали что их соседка зверски убита.
– Мы сделали все, как нас просили, все, что было в наших силах, выполнив свой христианский долг. Но мы с мужем очень удивлены, что дочь ни разу даже не появилась здесь. Даже если она живет заграницей, – с осуждением добавила женщина, – могла бы хотя бы позвонить нам.
Гостья довольно холодно объяснила, что она абсолютно не в курсе личной жизни своей клиентки, поручившей ей лишь заняться продажей квартиры.
– Так это ж прекрасно! – обрадовалась соседка. – Именно из-за этого мы и просили в записке связаться с нами. Понимаете, наш сын недавно женился, и мы ищем для него отдельную квартиру поблизости от нас. А тут рядом стоит пустая, практически ничейная квартира.
– И вас не смутит, что там произошло такое страшное преступление? – прищурясь, поинтересовалась гостья.
– Ну… что делать, – смешалась женщина, пожимая плечом. – Жизнь есть жизнь. Одни приходят в нее, другие уходят. Мы позовем батюшку. Он окропит все святой водой, прочтет молитвы.
Сделка состоялась легко и быстро. Имея на руках заверенную у нотариуса до-веренность от самой себя, а главное – деньги, которые ей приходилось раздавать направо и налево в виде взяток, Катя без труда прошла все бюрократические инстанции. Как только необходимые бумаги были подписаны и деньги легли на ее счет, она вернулась в Москву, чтобы попытаться сделать то же самое со своей заброшенной квартирой на Усиевича.
Утром следующего дня ее разбудил телефонный звонок.
– Бонжур, мадемуазель. Как поживаете?
– Андрэ! – неожиданно для себя обрадовалась Катя.
Еще бы ей не обрадоваться, когда сутками иногда словом перемолвиться не с кем. А тут, как ни как, родственная душа.
– А я уже потерял надежду связаться с тобой. Решил, что ты надула меня, дав неправильный номер. Ты одна? Не помешал?
– Ну, если не считать, что один любовник в ванной, другой в спальне, третий на балконе, не помешал. – Катя поймала себя на том, что каждый раз при разговоре с ним пускает в ход одни и те же, пошлые и глупые шутки. И, злясь на себя, досадливо скривилась.
– Это хорошо, что их там так много. Ко мне не приревнуют. Слушай, Кэтрин, я чего звоню. Ты в прошлый наш разговор раздразнила меня Москвой, и я вот почти надумал наведаться в столицу осиротевшей России. Любопытство – с одной стороны. Тоска по родине – с другой. Как ты на это смотришь?
– С оптимизмом. Когда?
– Думаю, недельки через две. Согласишься быть моим гидом?
– Запросто. Я ведь сейчас, вроде тебя, баклуши бью.
– А я, между прочим, вовсе не бью баклуши, – обиделся Андрэ. – У меня новая работа. Я очень ею доволен. У нас тут далеко идущие планы. Мой приезд в Москву будет своеобразной разведкой.