Они озирались по сторонам, смотрели вверх-вниз, через поля, дальше, в направлении реки…
Река?!
Сэм бросилась было бежать туда.
– МА-МА. МА-МА. МА-А-А-МА!
Она резко остановилась и развернулась. Крик доносился сверху, откуда-то прямо над ней, с самого верха лесов.
И этот жуткий скрипучий звук, когда что-то ломается с треском.
О Господи Иисусе, нет. Боже мой, нет. Нет. НЕТ!
Ники судорожно обвил руками стойку новых лесов, словно в порыве безумной любви, а вовсе не потому, что понимал: если он отпустит ее, то разобьется насмерть.
Крепления не выдержали и леса отошли от стены дома, раскачиваясь, как сломанный подъемный кран, визжа и скрипя, накреняясь то в одну, то в другую сторону. Вот они сильно ударились о стену, едва не сбросив Ники вниз, а потом снова откачнулись назад, на этот раз так далеко, что Сэм с ужасом ждала, как они опрокинутся, однако вместо этого леса отклонились обратно и опять врезались в стену, теперь уже сильнее, отбивая крупные куски кирпичной кладки, которые падали со звонким стуком, и этот звук эхом разносился по трубам.
Сэм стремглав бросилась к нижним лесам, пытаясь удержать их. Хэлен стояла рядом и помогала ей, но у них не было ни малейшего шанса удержать раскачавшиеся леса. Они еще больше накренились вниз, частично приподнявшись от земли прямо рядом с ней, потом на какое-то мгновение выровнялись и снова с диким грохотом врезались в стену.
Сэм стала карабкаться по ним. Ее руки онемели от холодного как лед, заржавевшего металла, но она втягивала себя наверх, не замечая лестницы, ведущей в глубь строительных лесов. Между тем ветер продолжал усиливаться, и все сооружение вибрировало.
– МАМАМАМАМАМА-А-А-А!
Сэм почувствовала, как больно напрягается в ее бедре какая-то мышца, рука порезана обо что-то острое, а с ноги свалилась домашняя туфля. Она услышала позади себя скрип и лязг, обернулась и увидела Ники всего в нескольких футах от себя, потом его лицо оказалось перед ней, так близко, что она могла бы коснуться его, но он вдруг откачнулся прочь, куда она не могла дотянуться. О господи, нет, пожалуйста, нет… так далеко, на этот раз леса конечно же опрокинутся. А потом Ники качнулся обратно, к ней.
– Дорогой, дай мне руку… вот она, возьми мою, мою, правильно, вот так!
Она стиснула своей рукой его ладонь, стиснула так сильно, чтобы больше не выпустить ее. Он принялся вырываться, и она потянула сильнее, чувствуя, что ее рука растягивается.
– Держись, тигренок, ты только держись!
Рука растягивалась все больше. Боль была невыносимой. Он высвобождался… осторожнее… будь осторожнее… удержи его.
А потом она почувствовала, что двигается сама.
Нет.