Вепрь

Вскоре я уже трясся, проезжая по улице Пустырей. Мое похмелье и общее состояние дороги несли за то совместную ответственность. Все окна в "Замке" Реброва-Белявского оказались раздернутыми, что было добрым признаком. Здесь Филя совершил остановку по требованию.

В доме Алексея Петровича меня встретили как члена семьи.

— Захарка о тебе с утра спрашивает! — шумел отец, обгоняя меня на лестнице, будто резвый подросток. — Где да где! Сережу ему подайте!

— Мне бы водочки, — сознался я на верхней площадке, смущенный и оказанным приемом, и собственной просьбой.

— Ты прямо к нему, а я мигом! — верно оценив наметанным оком мое состояние, Алексей Петрович покатился куда-то вниз.

Захарка, осунувшийся и бледный, сидел на кровати.

— Сережа! — Он сбросил одеяло и, путаясь в длинной ночной рубахе, устремился мне навстречу. — А здорово мы… Нет! А здорово я проспал! До самой железной дороги!

Прежде чем он, подхваченный, повис на моей шее и обвил меня голыми ногами, я заметил на полу железную дорогу. Состав из локомотива и трех вагончиков носился по кольцевой трассе, подскакивая на рельсовых стыках.

— Шустовский! — с подносом в руках торжественно провозгласил Алексей Петрович, являясь в детскую. — От прадеда остался непочатым! В память о лучших временах купечества нашего!

Чудеса да и только! Покрытая пылью бутыль с высоким горлышком, взятая под стражу блюдцем с лимонными дольками и корзинкой очищенных грецких орехов, сразила меня сильнее, чем выздоровление паренька.

В том, что мальчик выкарабкается, я мало сомневался, но скажите мне, что где-то еще сохранился подлинный шустовский коньяк, я бы не поверил.

— Тятя, это — Сережа! — крикнул мальчик, спрыгивая на пол. — Можно саблю подержать?

Про самурайский меч под мышкой я совсем и забыл.

— А почему она тупая? — Захарка провел пальцем по ножнам.

— Затупилась в сражениях с китайским драконом, — объяснил я доступно. — Помнишь дракона у деда Гаврилы на ковре?

— Ну?

— Вот тебе и ну!

— Так дракон же не настоящий! — Захарка рассмеялся. — Он же плоский!

— Он тоже затупился в сражениях с саблей.

— Твое здоровье, Сергей! — Разлив по высоким рюмкам благородный напиток, Ребров-Белявский чокнулся со мною.