— Да? — обрадовалась она. — Да!
Оплатив счет и покинув гостиницу, я ощущал такую же бодрость духа, как муха в сетях паука. Одна часть моего «Я» приказывала совершить некоторые действия, другая цеплялась за все, что угодно, — теплое солнце, осенние паутинки. Или, например, за доктора Казаля, которого я встретил у крепостных стен по пути к дому Терезы.
— Вы еще здесь?
— Я уехал и вернулся.
— А что теперь?
— А теперь опять уезжаю… Если не останусь. Не знаю. Да, не знаю.
Он обвел окрестности одним из своих широких жестов.
— Этот город — ловушка. Возьмите, к примеру, меня: с тех пор, как я поселился здесь тридцать лет назад, никогда не тороплюсь. Зачем торопиться, если все время видишь одно и то же? — Он взял меня за локоть. — Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Доктор зашел в подлесок, прыгая с камня на камень.
— Остерегайтесь гадюк! — крикнул он.
Вскоре я увидел на голой округлой вершине холма часть старой стены, поросшую зеленью. Казаль остановился.
— Вот, — сказал он, — здесь когда-то стоял дом знаменитого мага.
Мне это было неинтересно. Я страдал от жары. Солнце напекло мне голову.
— Я должен вернуться в Париж, — сказал я, и в моей фразе прозвучали, по меньшей мере, три вопросительных знака.
— И что вы ожидаете найти, когда вернетесь?
— Жену. Работу. Друзей. Мою жизнь. Привычки, — стал перечислять я, словно перебирая четки. — В четках у буддийских монахов сто восемь бусин. А у меня только пять. Вы были здесь во время немецкой оккупации?
— Да.
— Что это за история со святилищем?
— Каким святилищем?
— В доме Дувов.