– Если бы! Там же заикой можно стать! Он в одной комнате оборудовал как бы кабинет нашего покойного отца. И самого отца туда усадил. Из воска сделал. Заказал каким-то умельцам, те вылепили в натуральную величину, копию, причем такую точную – с двух шагов не отличишь. Одел его в отцовскую одежду, этого воскового папу. Мне говорит – пойдем, у меня есть сюрприз. Я туда вошел… – Глеб прикрыл глаза, показывая, как он ужаснулся. – Представляешь? Я захожу, а там сидит отец!
Нина Петровна растерянно молчала.
– Я едва не умер, поверь мне, – сказал Глеб.
– Да, он со странностями, – пробормотала Нина Петровна. – Даже называть себя велел – Стас Георгиевич. Не Станислав Георгиевич… Не нравилось, видишь ли… Я и раньше странности замечала, а сейчас, похоже, они усугубились. Вот так, если долго не общаешься с человеком, потом, при встрече, можешь обнаружить, как он сильно изменился. Сам на себя не похож. Как будто другой человек.
Особенно когда рядом нет тех, кто этого человека знал хорошо, вдруг подумал Глеб. Хорошо, когда один, как перст. Никого лишнего рядом. Все уже умерли.
Охранники вернулись через час. Машину поставили поодаль, как и велел им Глеб.
– Жди здесь, – сказал Глеб Нине Петровне. – Я пойду узнаю, что они там накопали.
– Я пройдусь.
– Холодно, – сказал Глеб.
– Я недалеко. Надоело сидеть в машине.
Глеб пересел в «Жигули» к охранникам, не обращая внимания на закованного в наручники Шварца. Да Шварц и сам старался быть незаметным. Забился в угол.
– Здесь этот гад! – доложил охранник.
– Китайгородцев?! – обрадовался Глеб.
– Да.
Вот она, удача!
– А Михаил?
– Был, но уехал.
– Куда?
– Не знаю. Знает Китайгородцев.
– Ты уверен?