Третья правда

— Да, это тоже входило в наши планы. Он должен был исчезнуть после окончания операции.

— Деньги для финансирования операции, насколько я понимаю, дала «организация»?

— Большую часть. У организации огромные финансовые возможности. В ней работают очень умные люди. Перед возвращением в Париж я целую неделю изучала в Гамбурге их методы. Куда бы мы ни приезжали, везде находился с десяток людей, готовых помочь мне. Их так много, что я ни с кем не встретилась дважды. Они потрясающе организованы.

— Это ты предложила Люко отправиться к Шнейдеру в Вену и в «Централштелле»?

— Нет, в этом не было нужды. В ту самую минуту, когда Люко решил отомстить за смерть отца, он стал страшным фанатиком. Вернувшись в Париж, Жан-Марк все рассказал мне о поисках. Я поняла, что ему не хватает двух адресов: адреса Слободина и адреса Мюллера. Я была уверена, что он никогда не найдет Иоакима Мюллера. Сказала ему, что поехала в Людвигсбург за адресом Слободина, а сама три дня просидела в замке. У Курта и друзей его отца оказалось намного больше информации, чем в «Централштелле». Они знали, что Слободин работает водителем в советском представительстве при ООН в Нью-Йорке, и дали мне его домашний адрес.

— Сколько раз ты ездила с Жаном-Марком на дело?

— Мы вместе ездили в Лион к Мишелю Талботу и в Южную Африку к Брадзинскому, но и в Лионе, и в Кейптауне я играла пассивную роль. В мои обязанности входило только сообщить нужным людям о точном времени убийств, чтобы полиция не очень торопилась на место преступления и мы могли спокойно уехать. Естественно, Жан-Марк ничего об этом не знал. В Соединенных Штатах мне пришлось работать не меньше Люко. Каждый день я получала по телефону подробные указания, что и как делать. Друзья Курта назначили день и час убийства Стива Драгнера в Майами Бич и Аркадия Слободина в Нью-Йорке.

— Что ты хочешь этим сказать? — неожиданно насторожился Саундерс.

— Друзья Курта были очень строги со мной в Америке и сказали, что я должна беспрекословно подчиняться. Жан-Марк начал следить за Слободиным, но он был любителем. Несколько раз Люко хотел застрелить русского, и мне все время приходилось сдерживать его, пока не загорится зеленый свет. Наши люди увидели, как Слободин покидает здание представительства, позвонили мне и сказали, что пришло время. Они велели подождать ночи. Остальное ты знаешь. Мы видели, как он вошел в «Плазу» через служебный вход, вернулся через несколько минут, сел в машину и выехал из города. В темноте мы с Люко не разглядели, что из гостиницы вышел не Слободин, а Пономарев. Мы поехали за ним, дождались, когда он будет возвращаться в Нью-Йорк, и застрелили его. И только на следующее утро узнали, что убили не того человека. Это была единственная ошибка во всей операции. Жан-Марк хотел подождать несколько дней и только после этого вновь попытаться убить Слободина, но друзья Курта велели мне уговорить его побыстрее сделать дело и уезжать. Позже я поняла, что они были правы. Если бы мы решили ждать, то никогда бы не смогли убить Слободина.

— Почему ты не поехала с ним в Израиль?

— Потому что он дал мне ясно понять, что не хочет брать меня с собой. Я и не знала, что он столько лет дружил с этим евреем. Люко твердо стоял на своем, и мне пришлось уступить. К тому же у меня было дело в Париже. Я должна была задержать тебя.

— А как ты узнала обо мне?

— Люди из организации заметили тебя сначала в Вене, потом Людвигсбурге. К тому времени, когда ты приехал в Париж, мы уже все о тебе знали.

— И какие ты получила инструкции в отношении меня? Убить?

— Как ты можешь говорить такое! Я никогда бы не согласилась убить тебя. Они только попросили, чтобы я задержала тебя на несколько часов и чтобы ты не мешал Жану-Марку в Израиле. Боюсь, я перестаралась с аварией. Нужно было устроить только легкое столкновение, чтобы ты просто опоздал на свой самолет.

— Значит, это ты рассказала Жану-Марку о том, что Сиранкевич в Париже?

— Да. Я просто связалась с польской организацией бывших узников лагерей и узнала у них, что Сиранкевич уже много лет живет в Париже. Родственники из Лодзи до сих пор пишут в Красный Крест письма от его имени, чтобы получать пенсию и продуктовые посылки. Поэтому в «Централштелле» считают, что он все еще в Польше.

— Это все?

— Да, это вся история.

Последовала длинная пауза. Наконец Саундерс сказал: