Заарин

Лунный диск уже наполовину скрыл солнце, заметно потемнело. Черные густые тучи, казалось, вот-вот опустятся на поверхность земли.

— Это заарин, — шептались в толпе, — это он вызывает грозу…

То, что началось затмение, до сих пор никто не понял.

Сова стоял с опущенным ножом в руке, и по лицу его текли слезы.

Теперь уже по указанию Пятнистого Волка двое дюжих мужчин в светской одежде — в синих халатах и шапках в форме юрты — подхватили упакованное тело и потащили к глубокой и узкой яме.

Черные тучи опустились к самой земле, окончательно заслонив солнце, и без того более чем наполовину заслоненное Луной. Да и было ли Солнце в этот вечер? Был ли вечер? Или давно наступила ночь, которая длилась и длилась, готовая для пленника сделаться бесконечной?

Значит, такая карма, думал заарин. Даже в кошмарном сне не мог он предвидеть подобного бесславного финала неплохо прожитой, как ему казалось, долгой жизни…

Он имел возможность, затормозив все жизненные процессы, почти остановив их, ввести тело в анабиоз и оставаться в этом состоянии между жизнью и смертью сколь угодно долго, целую вечность. Он решил этого не делать. Он пожелал умереть. Умереть, чтобы отомстить. Он понял, что такова его карма, и принял ее безропотно. Да будет так!

Заарин мысленно сжал свое сердце в кулаке и раздавил его. Он умер мгновенно. Палачи сунули в яму головой вниз уже мертвое тело, хотя никто об этом так и не узнал.

Общеизвестно, что у каждого человека три души. Одна из них в момент смерти отлетает в Верхний мир к тэнгри-небожителям, другая, как было обещано Эрлен-хану за сотворение Срединного мира, опускается в преисподнюю, третья становится духом-боохолдоем и остается при теле в ожидании нового рождения.

Дух заарина наблюдал за казнью, но нельзя сказать, чтобы беспристрастно…

— А это второй убийца! — объявил Пятнистый Волк и бросил в могилу клыкастый череп Сибирского Тигра.

Палачи взялись за лопаты, но Волк остановил их и подозвал Гомбо. Тот подошел, дрожа от страха.

— Ты обещал доказать, что непричастен к делам заарина. Ты помнишь об этом?

— Да.

— Тогда помочись сверху на его тело!

Гомбо молчал, ошарашенный предложением Волка. Он ожидал какого угодно доказательства, но не подобного. А по толпе мужчин пошел ропот. Это действительно было чересчур и переходило все рамки дозволенного.

— Живее, хонзохон! — прикрикнул на молодого боо Пятнистый Волк, и Гомбо трясущимися руками раздвинул полы халата…

Подбежал Полярная Сова, все еще сжимающий в руках жертвенный нож.

— Опомнись, Волк! — закричал он. — Это святотатство!