Он нашел. Впрочем, он всегда находил то, что искал, как при жизни, так и после нее.
— Марина, Виктор Самуилович прав, оставаться здесь опасно, и вам лучше уйти, — сказал Есько.
— Святую воду кому? — Девушка протянула бутылку, Кронштейн ее взял.
— Спасибо.
— Ждите в машине, — продолжил Есько, — и еще одно, Мариночка, позвоните Федору Барлукову. Пусть он тоже подъедет и ждет вместе с вами.
— Хорошо, Степан Юрьевич. — Младич вышла из квартиры.
Экзорцист прошел на кухню, где наполнил две одинаковые чашки, одну водой из-под крана, в другую плеснул святой воды.
— Зачем вы это делаете? — спросил вошедший следом Беликов.
— Сейчас увидишь.
Кронштейн вернулся в комнату и поставил обе чашки на пол перед бывшим учителем, затем вынул у него изо рта дымящуюся трубку.
— Курить вредно, земляк. Или у вас в аду чем хуже, тем лучше?
— Он там не был, — вмешался Есько.
— А где он, по-твоему, был, на курорте в Сочи? — усмехнулся экзорцист, но тут же и добавил строго: — Степа, я просил молчать.
— Извините…
— Испей, земеля, водицы, — дружелюбно обратился бывший иеромонах к экс-учителю. — Какую хошь чашку бери, да не боись, не отрава!
Мужчина посмотрел сначала на собеседника, потом на чашки. Уверенно взял ту, в которой была налита вода из-под крана, и, сделав глоток, поставил на пол.
— Теперь из другой глотни, не побрезгуй!
Мужчина скрестил руки на груди, опустил голову и закрыл глаза.
— Все ясно. — Экзорцист отставил на подоконник чашку со святой водой, другую протянул Беликову. — Кэп, унеси посуду и сам оставайся на кухне. Ты тоже, Степа, иди, не фиг подсматривать.
Когда они ушли, Кронштейн сел, скрестив ноги, напротив мужчины в полуметре от него. Он долго и пристально разглядывал его лицо, затем прикоснулся к плечу.