Заарин

Стас обнял ее за плечи, и она, уткнувшись лицом ему в грудь, зарыдала.

— Успокойся, Джиночка, пожалуйста…

— И Петьку с Пашкой, сыновей его, тоже застрелят?! — выкрикнула она сквозь слезы.

Истерика длилась несколько минут и прекратилась неожиданно. Джина вдруг замерла, смолкла, затем решительно поднялась и ушла в ванную, откуда вернулась спустя четверть часа спокойная, сосредоточенная и даже подкрашенная.

— Звони брату, — сказала она. — Есть человек, которого Зуев не пристрелит точно.

— Ну и кто он?

— Я.

Электроплита с грудой всевозможной посуды отыскались в одной из комнат первого этажа. Там же тарахтел советского производства двухкамерный холодильник «ЗИЛ», битком набитый продуктами.

Женщины повеселели. Николай сумел убедить их в том, что этот дом, громадный, как королевский дворец, теперь принадлежит им. Мечты сбываются, и Газпром здесь совершенно ни при чем. Просто надо вкалывать до седьмого пота и очень-очень желать. Пословица про то, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, не пришла на ум ни одной из них. Впрочем, почему бесплатный? Они были уверены, что Коля за дом заплатил своими кровными…

Малолетние безобразники получили для своих шумных игр огромную, как Вселенная, территорию и носились теперь с первого этажа на третий, потом на второй, и далее без остановок. Им все было интересно. Они познавали эту трехэтажную вселенную. Замкнутую. Отец запретил им покидать дом. Хотел на всякий случай запереть входную дверь, но ключ отсутствовал, и тогда он замотал дверь тонкой стальной проволокой, моток которой обнаружил во дворе неподалеку от мусорной кучи.

Скоро мужчин позвали обедать. Не мудрствуя, женщины нажарили яичницы с колбасой, заварили чай.

Голодные мужики набросились на еду так, что треск за ушами перекрывал собачий лай.

— Шарику поесть отнеси, — сказал Николай жене.

Пошарив в холодильнике, та вышла.

— Бандюки вернулись? — спросила мать.

— С чего ты взяла?

— Ты стрелял.

— Больше не придут, — спокойно сказал Николай и сам был в этом уверен. Он показал свою силу, и теперь его оставят в покое. Это же как дважды два — как пять!

— Ты уж не убивай их, Коля, пожалуйста, — забеспокоилась мать. — Засудют, потом век мы тебя боле не увидим…

— Не боись, мамаша, прорвемся!