— Кстати, — сказал Мортон, — педик-то ты.
— За это надо выпить, — подвел итог Ребус.
Пили они в самых убогих эдинбургских барах, в тех барах, куда никогда не заглядывали туристы. Они пытались избавиться от мыслей об этом деле, но не могли. Чем страшнее убийство, тем сильнее захватывает расследование; не дает думать ни о чем постороннем и заставляет еще больше работать; гонит в кровь адреналин и не позволяет отступить или бросить дело на полпути.
— Пойду-ка я, пожалуй, домой, — проговорил Ребус.
— Нет, выпей еще.
Джек Мортон начал пробираться к стойке с пустым стаканом в руке.
Ребус, путаясь в мыслях, вновь задумался о своем таинственном корреспонденте. Он подозревал Рону, хотя подобные выходки не вполне в ее стиле. Подозревал свою дочь Сэмми, быть может, решившую отомстить отцу, вычеркнувшему ее из своей жизни. Члены семьи и знакомые поначалу всегда числятся в главных подозреваемых. Но письма может писать любой человек — любой, кто знает, где Ребус работает и где живет. А что, если опасаться следует кого-либо из сослуживцев?
Но кто бы ни был автором писем, зачем, ради Христа, он это делает?…
— Вот, пожалуйста, две чудесные пинты пива за счет заведения.
— Похвальная забота об интересах общества, — одобрил Ребус.
— Или об интересах заведения, да, Джон? — Мортон посмеялся собственной шутке и вытер пену с верхней губы. Он заметил, что Ребус не смеется. — О чем задумался? — спросил он.
— Это серийный убийца, — сказал Ребус. — Наверняка. И значит, наш приятель будет продолжать свое черное дело.
Мортон поставил стакан на стол: ему вдруг расхотелось пива.
— Эти девочки учились в разных школах, — продолжал Ребус, — жили в разных районах города, имели разные интересы, разных друзей, исповедовали разную веру и стали жертвами одного и того же убийцы, причем без каких-либо признаков сексуального надругательства. Мы имеем дело с маньяком. Найти его можно только чудом.
У стойки завязалась драка — по-видимому, из-за крупного проигрыша в домино. На пол упал стакан, и в баре ненадолго воцарилась тишина. Потом одного забияку увели на улицу приятели, а другой, оставшийся лежать у стойки, бормотал что-то подошедшей к нему женщине.
Мортон отхлебнул большой глоток пива.
— Слава богу, мы не на дежурстве, — сказал он. — Пойдем есть карри?
Мортон дожевал вареную курицу и бросил вилку на тарелку.
— Наверно, мне следует потолковать с ребятами из министерства здравоохранения, — проговорил он, морщась. — Или из комитета по торговым стандартам. Это было что угодно, только не курица.
Они сидели в небольшом ресторанчике неподалеку от Хеймаркет-стейшн. Фиолетовое освещение, стены, обтянутые красной тканью, и тихие звуки ситара для создания восточного колорита.