Крестики-нолики

— Может, тебя подвезти, Джон?

— Нет, спасибо. Пройдусь пешком. Надо проветриться.

У выхода из ресторана они расстались. В сторону Хеймаркет-стейшн направилась подвыпившая компания конторских служащих — ослабленные узлы галстуков и резкий, тошнотворный запах духов. Хеймаркет была последней в Эдинбурге станцией перед расположенным в центре величественным вокзалом Уэверли. Ребус вспомнил, что выражение «сойти на Хеймаркет» на сленге обозначает «выскочить прежде, чем кончить» — самый дешевый способ избежать нежелательного зачатия. Кто сказал, что в Эдинбурге живут мрачные люди? Улыбка, песня — и удавка на шею. Ребус вытер со лба пот. Все еще чувствуя слабость, он прислонился к фонарному столбу. Он смутно догадывался, что с ним происходит. Все его существо отторгает прошлое, как организм отторгает донорское сердце. Он так старался забыть отвращение и страх, испытанные в армейских учебных лагерях, что малейшие отголоски этих воспоминаний вызывают у него в душе яростный протест. И все же именно там, в заключении, он узнал, что такое дружба, братство, дух товарищества — как бы это ни называлось. Да и о себе он многое узнал — больше, чем люди узнают за целую жизнь. Его дух не был сломлен. Из учебки он вышел героем. А потом случился нервный срыв.

Довольно. Он пошел дальше, успокаивая себя мыслями о завтрашнем выходном дне. Весь день он будет читать, спать и готовиться к вечеринке — к вечеринке у Кэти Джексон.

А послезавтра, в воскресенье, он наконец проведет день с дочерью. Потом, возможно, выяснит, кто же все-таки пишет ему анонимные письма.

8

Девочка проснулась с солоноватым привкусом в пересохшем рту. Она будто оцепенела, хотела спать и не могла понять, где находится. Раньше, до того как он угостил ее кусочком шоколадки, ей спать не хотелось. И вот она проснулась, но не дома, не в своей спальне. В этой комнате на стенах висели картинки — картинки, вырезанные из глянцевых журналов. Среди них были фотографии солдат со свирепыми лицами, а также девочек и женщин. Она внимательно посмотрела на несколько моментальных снимков, которые висели рядышком на стене. На одном была запечатлена она, спящая на кровати, с широко раскинутыми руками. От удивления она раскрыла рот.

За дверью, в гостиной, подготавливая удавку, он услышал, что она проснулась.

В ту ночь Ребус опять спал беспокойно. Ему снился долгий поцелуй, такой долгий и чувственный, что он кончил — и во сне и наяву. Сразу после этого он проснулся и насухо вытерся. Дыхание поцелуя по-прежнему окружало его, словно некая аура. Пытаясь избавиться от этого наваждения, он потряс головой. Ему явно нужна женщина. Вспомнив о предстоящей вечеринке, он слегка успокоился. Но во рту пересохло. Он добрел до кухни и нашел бутылку лимонада. Газировка выдохлась, но жажду утоляла. Потом он вспомнил, что все еще пьян и, если не примет мер, будет страдать с похмелья. Он налил три полных стакана воды и заставил себя их выпить.

Обнаружив, что газовая горелка не погасла, Ребус обрадовался. Это было сродни хорошему предзнаменованию. Быстренько вернувшись в постель, он даже не забыл помолиться. Вот, должно быть, удивится главный начальник там, наверху! Он запишет в свою большую книгу: сегодня вечером Ребус вспомнил обо мне. Да будет у него завтра удачный день! Аминь.

9

Свой «БМВ» Майкл Ребус любил так же нежно, как саму жизнь, если не более. Когда он мчался по автостраде и казалось, что слева транспорт почти не движется, у него возникало странное приятное чувство, будто его машина в некотором смысле и есть жизнь. Майкл направлял автомобиль к наиболее яркой точке горизонта и устремлялся навстречу будущему, резко увеличивая скорость, никому и ничему не уступая дорогу.

«БМВ» было за что любить: прочная, быстроходная, роскошная машина с удобным кнопочным управлением. Майкл барабанил пальцами по коже руля, крутил ручки приемника, отдыхал, откинув голову на мягкий подголовник. Он часто мечтал отправиться в путь, бросив дом, жену и детей, уехать вдвоем — он и машина. Лишь изредка останавливаясь, чтобы поесть и заправиться, катить так до самой смерти. Райское блаженство! Он не считал предосудительным предаваться этим мечтам, поскольку знал, что никогда не осмелится устроить себе рай на земле.

Когда Майкл купил свой первый автомобиль, он просыпался среди ночи и, раздвинув занавески, проверял, ждет ли еще он его за окном. Иной раз он вставал в четыре или в пять утра и на несколько часов уезжал кататься, удивляясь тому, как быстро пожирает машина громадные расстояния, радуясь, что мчится по безлюдным дорогам в сопровождении лишь ворон да зайцев, громким гудком поднимая в воздух трепещущие тучи испуганных птиц. Тогда и начался его непрерывный роман с автомобилями, вожделенное освобождение от рабства.

На эту его новую машину люди смотрели во все глаза. Поставив ее на улицах Керколди, он отходил и наблюдал издали, как зеваки рассматривают предмет своей зависти.

Люди помоложе, расхрабрившись от любопытства, заглядывали в салон и пялились на кожаную обивку и приборный щиток, точно на зверей в зоопарке. Люди постарше, кое-кто с женами на буксире, бросали на автомобиль небрежные взгляды, после чего порой сплевывали на мостовую: «БМВ» в этот миг олицетворял для них все так и не осуществившиеся желания. Майкл Ребус свою мечту осуществил и мог сколько угодно этой мечтой любоваться.

В Эдинбурге, однако, машина привлекала внимание не везде. Однажды Майкл остановился на Джордж-стрит, но обнаружил, что сзади плавно подъезжает к стоянке «Роллс-Ройс». Кипя от злости, он вновь включил зажигание. В конце концов он нашел место у входа в дискотеку. Он знал, что, увидев возле ресторана или дискотеки дорогую машину, люди частенько принимают ее владельца за хозяина заведения, и эта мысль доставила ему огромное удовольствие, изгладив из памяти «Роллс-Ройс» и пробудив череду новых фантазий.

Остановки у светофора тоже порой вызывали приятное возбуждение, если только сзади или, что еще хуже, рядом не пристраивался с грохотом какой-нибудь придурок на большом мотоцикле. Мотоциклы, эти рогатые монстры, были просто созданы для того, чтобы рвать с места. В гонках от светофора мотоциклисты не раз безжалостно опережали Майкла на старте. О подобных случаях он тоже старался не вспоминать.

В тот день он поставил машину там, где было велено: на стоянке на вершине Колтон-хилла. Впереди раскинулось графство Файф, а в заднее окошко видна была протянувшаяся внизу Принсес-стрит, застроенная одинаковыми домами, издали похожими на кукольные домики. На холме было тихо; туристский сезон только начинался, к тому же было еще холодно. Майкл знал, что ночью жизнь бьет здесь ключом: езда наперегонки, любовные пары, ищущие уединения, вечеринки на пляже Куинсферри. Сейчас по холму бродило лишь несколько любопытных да на знаменитое кладбище у подножия Колтон-хилла время от времени входили, взявшись за руки, парочки. С наступлением темноты восточная часть Принсес-стрит превращалась в особую, совершенно независимую территорию — одни объезжали ее стороной, другие делили между собой. Но свою машину Майкл ни с кем не собирался делить. Воплощение его мечты было слишком хрупким.

Пока Майкл через залив Ферт-оф-Форт смотрел на Файфшир, издалека выглядевший весьма величественно, рядом, сбавив скорость, остановилась машина поставщика. Майкл передвинулся на сиденье для пассажира и опустил стекло. То же самое проделал человек во второй машине.