Вкус к убийству

— Аконит?! — Я попытался было броситься на нее, но болезненная слабость отшвырнула меня обратно. Я знал этот яд — сам же использовал его, когда писал в прошлом году два романа. Медленное, многочасовое угасание при сохраняющемся до самого конца сознании.

Я неотрывно смотрел на нее — она все так же стояла на коленях, сжав изящные ладони, и спокойно, без малейшей тени гнева во взгляде разглядывала меня, а нежное овальное лицо оставалось все таким же мрачным и пустым. Смерть, как и женщина — столь же прекрасна и таинственна…

Слезы застилали мне глаза. Вздымающийся страх, багровая боль и жуткое осознание того, что мне уже никогда не записать на бумаге ни строчки. Но почему она избрала для меня столь чудовищный конец? Почему не позволила мне отойти в мир иной с веревкой на шее?

Найда встала и повернулась к моему письменному столу, приподнялась на цыпочки, потянувшись к возвышающимся над ним настенным полкам, взяла пачку рукописей, которые, как я прежде был абсолютно уверен, никогда не читала.

Почти машинально Найда отыскала какое-то место в середине рукописи. Ровным, бесцветным голосом, даже не взглянув на меня, она начала читать вслух слова, заживо вырванные — горячими и кровоточащими — из самой жизни.

Как все просто, подумал Говард с благоговейным ужасом, молча стоя в безлюдном, погруженном в полумрак помещении детской. И как быстро. Обошлось без борьбы. Крошечное тельце младенца неподвижно лежало в кроватке, но это не была неподвижность спящего ребенка. Его собственное дитя, его сын — мертв, потому что он даже пальцем не пошевелил, когда увидел, что происходит. И умер он из-за его неуемного любопытства, беспредельной жажды опробовать каждое новое ощущение, которое, пусть даже оно будет страшным и жестоким, способна предложить ему жизнь — да, тот самый тянувшийся из глубины веков греховный порыв к знанию любой ценой… И вот теперь он стал человеком, напрочь отрезанным от своих собратьев по полу, остальных мужчин. Весь остаток своей жизни ему предстоит брести в одиночку, неся в себе жуткое знание, сокрытое где-то в глубинах сердца и никому не ведомое. Знание о том, что он мог остановить, однако не сделал этого…

Найда оторвала взгляд от рукописи моей последней книги. Голос ее зазвучал низко, бесстрастно, почти смиренно.

— Петля была бы для тебя слишком легким наказанием.

Перевод: Вяч. Акимов

Примечания

1

Дословно — poetical (поэтическая) justice (прим, ред.)

2

Искусство вечно, жизнь коротка (лат.).

3

Средневековый арабский трактат шейха Нефзави об искусстве любви.

4

Роман Уильяма Берроуза.

5

Название данной книги может быть также переведено как «Прощайте, руки!» (прим. перев.).

6