И чувство это превращает – почти – призрак Штерна в давний, забывающийся сон.
Я ощущаю жар, идущий от тела Остина, – и одновременно холод, распространяющийся в груди всякий раз, когда я думаю о Штерне.
– Я много рисовала обнаженных людей, – бормочу я, пытаясь избавиться от холода. Может, если я буду говорить, он уйдет. Все уйдет; останется только этот момент с Остином. – Старух. Толстяков. Они садились перед нами, снимали халаты и часа три сидели под ярким светом, но время это проходило очень быстро. Мне это нравилось. Я обожала рисовать больших голых толстых людей. Гораздо интереснее, чем худышек. С множеством морщин, складок, теней…
– Если тебя послушать, получается, что рисовать Мэттью Полса гораздо интереснее, чем меня, потому что он весит три сотни футов?
Я смеюсь, чувствуя, как растапливается лед, сковавший мою грудь.
– Именно.
– И будь у тебя выбор, этим вечером ты бы плавала под парусом с ним, а не со мной, так?
– Ты все понимаешь правильно. – Я улы-баюсь.
Остин смеется, игриво касается моего колена.
– Тогда почему ты перестала рисовать, если тебе это так нравилось? – Он поворачивает яхту налево, она кренится, полосы на гроте пляшут, расплываются.
Пауза, я думаю, что на это ответить.
– У меня не очень хорошо получалось, – наконец нахожусь я. Не могу сказать, что мир растворился в серости. Тогда он подумает, что я чокнулась. И я хочу ему нравиться, что странно. Мне кажется, для него важно, чтобы я ему нравилась.
– Правда? – Он так близко, излучает сильный юношеский дух. – Меня это удивляет. Ты многое видишь как никто. – «
У меня начинает гореть лицо.
– Только играла, – отвечаю я, чувствуя, как пальцы начинает покалывать: так бывает, если я заболеваю, или нервничаю, или меня что-то тревожит. Я пробегаюсь руками по волосам, пытаясь сосредоточиться на его лице, на россыпи веснушек у переносицы.
Его свободная рука уже между моих коленей. Я чувствую пульсирующий жар и напряжение, передающееся им. «
– Где ее держат?
Мне так жарко, что я боюсь вспыхнуть, как сухая солома. Бормочу:
– В Броудвейте. Пока.
– Да… это жестоко. – Остин смотрит на меня. Его пальцы по-прежнему у меня между колен. – Есть виды безумия, которые заложены генети-чески?