– Мы ее найдем. – Голова болит, сердце стучит. – Сегодня. Сейчас.
И тут, глядя в лицо моему лучшему другу – на его мерцающий образ в этой пропахшей прошлым комнате, заполненной прежней жизнью мамы, нашими прежними жизнями, я на мгновение останавливаю время. Я разворачиваю его назад. Разворачиваю так далеко, чтобы у него вновь забилось сердце, кожа стала теплой и никто не находил причины стукнуть его по голове и сбросить в воду, чтобы там он и умер.
Да как кто-то думает, что есть что-то важнее жизни?
Эта мысль заставляет меня повернуться к нему, непроизвольно, и наклониться, и пробить это странное поле времени, и жизни, и смерти, и потянуться лицом к его лицу.
– Лив. Нет! – кричит он, словно старается меня остановить, словно ему больно. Я подаюсь назад, и наши взгляды встречаются на долю мгновения, и прежде, чем я успеваю пробормотать: «
И я догадываюсь, что это моя вина.
На секунду время развернулось, и он пришел ко мне. Он был моим.
Я приваливаюсь к закрытому кабинетному роялю, меня разбирает злость, желудок ноет, как и всякий раз, когда я теряю его, но где-то внутри пульсирует маленькое неугасимое пламя радости.
Глава 15
Я целую на прощание мамин кабинетный рояль, провожу рукой по закрытой крышке, словно укладываю его спать, и быстро пробегаю по коридорам склада под мерцающими лампами, спеша к своему автомобилю.
Я все еще не отошла от недавних ощущений: ноги Штерна обнимают мои, его руки, пальцы на моих пальцах, наше яростное музицирование, наши пальцы, скользящие по клавишам маминого рояля, словно этот фокус для вечеринки в узком кругу мы практиковали не один год.
Вдали собираются грозовые облака. Я включаю левый поворотник, чтобы выехать со стоянки, пытаюсь повернуть руль влево и осознаю: не могу. Что-то совсем не так: мой автомобиль стал ниже, опустился к земле, прямо-таки скребет днищем по дороге. Я сворачиваю, насколько у меня получается, к тротуару в конце улицы, перевожу ручку переключения скоростей на «парковку» и выхожу из автомобиля, когда начинают падать первые большие дождевые капли.
Моя покрышка – нет, все мои покрышки – сдутые. Я наклоняюсь, ищу проколы, осколки стекла, гвозди. Вижу ровный, длиной с дюйм разрез в боковине переднего левого колеса.
Из любопытства обхожу автомобиль и осматриваю остальные колеса: на всех такие же разрезы длиной в дюйм. Никакого стекла. Никаких маленьких острозубых зверьков. Такие же разрезы. Я отступаю на шаг, голова у меня идет кругом. Я понимаю: кто-то сделал это намеренно.
Шутка… глупая шутка. Вероятно, ничего больше.
Райна знала бы, что с этим делать. У Райны на все есть ответы, а если их нет, она знает, как поднять мне настроение.
Рингтон Райны прозвучал три раза, прежде чем она приняла вызов.
– Лив! Где тебя носит, девочка?
– Райн, – у меня перехватывает голос, когда я произношу ее имя. Мне недостает подруги. Мне недостает ощущения, что я нормальная. Я стараюсь не плакать, но, очевидно, она понимает: что-то не так.
– Лив… что с тобой? Ты в порядке?