— Да, эту заплатку пришивала я.
— На прошлое Рождество Виола купила Александру фланелевую пижаму, — сказал Хольгер. — Я не знаю, это она или нет. Но насчет медвежонка ты уверена?
Нина судорожно сглотнула, чувствуя, что по щекам ее текут струи воды.
«Это дождь, это всего лишь дождь».
— Да, — сказала она, — это медвежонок Александра. Он никогда не расставался со своим Бамсе.
Четверо мужчин, опустив головы, хмуро смотрели себе под ноги.
Понедельник, 7 ИЮНЯ
Офис располагался на тринадцатом этаже. Из окна открывался вид на Скантулльский мост и на ту часть Стокгольма, которая раньше была промышленной зоной Хаммарбю. Мебель в приемной была серой, стены — белыми, паркетные полы — полированными. В коридоре стояли неудобные стулья, обитые черной кожей.
Аннике было жарко и неудобно в вязаной кофте. Джинсы запачкались, пока она шла по лужайке Берит. Она подогнула ноги под стул и взглянула на часы.
С минуты на минуту должен был прийти Томас.
Юрист-консультант по возмещению ущерба разговаривал по телефону за закрытой дверью кабинета. Анника хорошо слышала его радостный смех.
«Для него это просто один из обычных рабочих дней, а для меня — геенна огненная».
Сегодня она опять плохо спала. Визит в приют жег ее стыдом. Она отчаянно надеялась, что дети не расскажут Томасу о том, что она возила их туда.
Дверь кабинета открылась.
— Госпожа Самуэльссон? Входите.
Страховой консультант протянул ей руку, улыбаясь фальшивой, словно приклеенной к лицу улыбкой.
— Бенгтзон, — сказала Анника, вставая и пожимая его руку. — Самуэльссон — это фамилия мужа.
За их спинами зашелестели двери лифта, и из него вышел Томас. Анника обернулась, и у нее екнуло в груди. «Боже, как же хорошо он выглядит!»
В большой руке он держал портфель, волосы спадали на высокий лоб, и он был в новом костюме, купленном, видимо, в эти выходные.
— Прошу извинить за опоздание, — немного запыхавшись, произнес Томас и пожал руку юристу.