— Алло?
— Здравствуйте? — бодро сказал я.
— Добрый вечер, — ответил голос невнятно, и мне стало ясно, что человек, которому голос принадлежит, здорово набрался. Разве что перегаром из трубки не тащило.
— Позовите, пожалуйста, Лену!
— Кого?
— Лену!
Все эти придурки, которые собрались в комнате у Емели, смотрели на меня выжидающе, а сами вот-вот начнут ржать. А я все еще ничего не понимаю.
— И кто ее спрашивает? — мне показалось, что голос дрожит.
— Ну… знакомый.
— Как зовут вас?
— Какая разница? Знакомый, и все!
— Вам не надоело?
— Что не надоело?
— Издеваться… Я — старый больной человек, у меня горе, а вы… Сколько это будет продолжаться? Она — моя дочь…
— При чем здесь больной человек и какое-то горе? — спросил я, а Коля показал мне большой палец: дескать, одобряю, продолжай в том же духе. — Вы просто позовите Лену, и все. Мне нужно поговорить с ней.
Голос вздохнул.
— Не знаю, может, вы действительно знакомый Лены, хороший знакомый, и не в курсе… Но дело в том, что почти каждый день мне звонят какие-то люди, просят позвать Леночку, а потом… я слышу смех… Это подло. Бог накажет их…
— А как же быть с Леной, папаша? — перебил я его сюсюканье.
— Лена умерла, — тихо ответил голос, а потом раздались длинные гудки — повесили трубку.
Что тут началось, страх! Такого веселья у этих ублюдков мне еще не приходилось наблюдать: Емеля поперхнулся пивом, покраснел и никак не мог прокашляться. Коля валялся на полу, дрыгал ногами, держась за живот, и повторял: «Вот умора! Не могу!» Цокотуха и четвертый балбес, выпучив глаза от смеха, бились друг об дружку лбами.