Дети ночи

Кейт поняла, что он имел в виду подпись родителей. По новым румынским законам в случае усыновления румынского ребенка требовалась по меньшей мере подпись одного из настоящих родителей. С этим правилом Кейт была полностью согласна.

– Да, здесь нет подписи, – сказала она, медленно и отчетливо выговаривая слова, – но это лишь потому, что его настоящих родителей не удалось разыскать. Этот ребенок из детского дома. Брошенный.

Рябой прищурился.

– Чтобы ребенок усыновить, вы должны иметь знак родителей.

Кейт кивнула и улыбнулась, собрав все силы, чтобы не закричать.

– Да, я знаю, – сказала она, – но считается, что у этого ребенка нет родителей. – Она протянула руку и ткнула пальцем в бумагу. – Вот, смотрите, здесь есть документ, где говорится, что в данном случае подпись родителей не требуется. Он подписан… вот… заместителем министра внутренних дел. А здесь – министром здравоохранения… смотрите, вот здесь. – Она показала на розовый бланк. – А вот подписи администратора того детского дома, где находился Джошуа, и специального уполномоченного при Первой окружной больнице.

Агент нахмурился и почти презрительно перелистал документы. Кейт поняла, что за высокомерными манерами скрывается непроходимая глупость. «О Господи, – подумала она, – как бы мне хотелось, чтобы здесь оказался Лучан. Или кто-нибудь из посольства… Или отец О’Рурк. Почему я вспомнила сейчас О’Рурка?» Она тряхнула головой и стала смотреть на троих агентов, всем своим видом выражая спокойное презрение, но без вызова.

– Alles ist in Ordnung,[3] – сказала она, даже не заметив, что перешла на немецкий. Почему-то этот язык сейчас показался ей более соответствующим моменту.

Женщина-агент вытянула вперед руки и что-то сказала.

– Ребенок, – пояснил рябой. – Дайте ей ребенка.

– Нет, – ответила Кейт спокойно, но твердо, хотя спокойствия-то у нее в душе как раз и не было. Сказать «нет» секуристам – значило дать повод прибегнуть к насилию, даже в Румынии, где больше не было Чаушеску.

Мужчины-агенты нахмурились. Женщина нетерпеливо щелкнула пальцами и снова протянула руки.

– Нет, – твердо повторила Кейт. Ей представилось, как агентша уносит Джошуа, а двое

других удерживают ее. Она вдруг поняла, что ее запросто могут разлучить с ребенком и она никогда больше его не увидит.

– Нет, – снова повторила Кейт.

Внутри у нее бушевала буря, но внешне она оставалась непреклонной и спокойной. Она улыбнулась обоим мужчинам и кивнула на Джошуа.

– Видите, он спит. Я не хочу его будить. Скажите, что вам нужно, и я все сделаю, но пусть он остается у меня.

Высокий покачал головой и бросил что-то женщине. Та, скрестив руки, отрывисто ответила. Он огрызнулся, хлопнул по паспорту Кейт, пошуршал остальными бумагами и приказал:

– Снимите с ребенка одеяло и одежду. Кейт моргнула, ощутив, как в воздухе, подобно заряженным ионам перед грозой, скапливается злоба, но промолчала. Она развернула на Джошуа одеяло и расстегнула курточку.

Ребенок проснулся и заплакал.