– У нас остался последний кислородный баллон. Лекарства есть, но они не помогут. Ему нужен врач.
– Спокойно. Давай подумаем. – сказал Филип. – Пусть пока отдыхает. Возможно, он поправится.
– А если нет?
Филип встал, подошел к ней и осторожно обнял за плечи.
– Мы что-нибудь придумаем. Он упрямый стреляный воробей.
– Он упрямый стреляный воробей, который в этот самый момент умирает, – возразила Эйприл, и по ее щеке скатилась одинокая слеза.
– Не говори так, – сказал Филип, прикоснувшись к щеке девушки.
Она посмотрела на него.
– Хорошая попытка, Филип. Хорошая попытка.
Ту ночь сестры Чалмерс провели у постели отца. Старик большую часть ночи неподвижно пролежал на кровати. Время от времени его сухие растрескавшиеся губы начинали бессильно шевелиться в попытке сложить слово. Но ничего не выходило.
Тара уснула, Эйприл пока держалась. Вдруг она услышала голос отца:
– Лил?
Дэвид по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Лил… – Лилиан, его покойная жена. Эйприл годами не слышала этого имени.
– Папочка, это Эйприл, – прошептала она.
– Лил, запусти собак! Надвигается буря, сильная буря! Ветер северо-восточный!
– Папочка, очнись, – нежно прошептала Эйприл, едва сдерживая слезы.
– Лил, ты где?
– Папочка?
Молчание.
– Папа?