– Не рыпайся, мать! Терпи – атаманшей будешь! Кстати, у тебя когда первая помойка?
– В обед. В час. Третий этаж.
– Отлично. Успеваем! У меня в три, но тоже успеваем. Кстати, ты сегодня колдовала? Симоронила «на полочку»?
– Нет. Не успела. То есть забыла.
– Драть тебя мало. За уши. Значит, давай сейчас. Сначала надо позвать Симорон. Вот так: «Оу-у, Симорон! Оу-у-у… Симорон!»
Она провыла это голосом, которым на полуночном кладбище призывают к себе прохожих свежие мертвецы. Звук долетел до скромного дядечки в очках с портфелем, семенящего мимо по дорожке. Когда замогильный голос достиг его ушей, он споткнулся, ошалело посмотрел на двух молодых женщин и рванул вперед трусцой. Ирка расхохоталась ему вслед сатанински.
– Оу, Симорон! Я иду к тебе… Нет, не так! О, Симорон, великий мой, я иду к тебе босой!
– Так я же…
– Не перебивай! Симорон, великий мой, я иду к тебе босой, и несу я… хлеб с собой. Есть?
– Да. Я завтрак взяла, как обычно, а то…
– Тихо! О, Симорон, великий мой! Я иду к тебе босой! И несу я хлеб пшеничный, чтобы взять мой лист больничный! Ну, давай вместе, блин, расселась тут…
Ирка толкнула ее локтем, забрала палочку от съеденного мороженого, швырнула в урну не глядя.
– Тебе ведь больничный нужен?! Вот…
– …и охотничьих пыжей! – робко вставила Людочка, за что получила еще один толчок локтем:
– А это тоже неправильно! – восстала Людочка. – Мазепа один. И то давно умер…
– Восковых фигур из музея мадам Тюссо, дура! Ты давай, мозгой шевели! Подключайся!
– И Брокгауза два тома! – вставила Людочка.
– Маладэц! Возьми конфетку в ящике… Так держать! Дальше! Не расслабляться!
Людочку это тоже завело. Она подскакивала на скамейке, расправляясь с последним, как она надеялась, эскимо.
– Пять кульков тушеной свеклы! – выкрикнула она радостно. – И корзину ниток блеклых! Даже одного слона…