Я знаю, сколько бы это ни стоило, что бы ни пришлось сделать, я вытащу Шона. Если же моих усилий будет мало…
Тогда Крейги.
Первая встреча с Грейвсом, получение копий записей, неприятный разговор по телефону, его смерть… Сколько всего было от него скрыто. На том конце провода повисает ощутимое и полное тоски молчание. Когда я заговариваю об алиби, Робби произносит:
– Я тоже этим займусь.
Конечно, сначала дело, взаимные обвинения оставим на потом.
Повесив трубку, я чувствую себя уставшей.
Грейвс фальсифицировал документы, сообщающие о суицидальном синдроме Кэтрин Галлахер. Грейвс кому-то звонил. Грейвс мертв.
Все это необходимо обдумать и выстроить логическую цепочку. Необходимо сопоставить все факты и сделать это немедленно. Но лицо мертвого мужчины врезается в память: остекленевшие глаза, кровь, выражение робкого сопротивления на лице.
Мне следует отодвинуть эти воспоминания на большее расстояние.
Скинув одежду, я забираюсь под одеяло, и меня вновь охватывает озноб.
Завтра все будет по-другому. Завтра наступит ясность. Завтра я пойму, как поступить.
Сон наваливается, окутывая темнотой, и где-то рядом сидит Грейвс, смотрит на меня, делая пометки в своем ежедневнике.
Я просыпаюсь от телефонного звонка. От невероятной сухости во рту с трудом удается сглотнуть. Аппарат лежит рядом на подушке, но я не помню, чтобы клала его туда. Часы на тумбочке сообщают, что сейчас пятый час утра.
– Да.
– Что происходит, черт возьми? – Это Эллис. – У меня задница горит. Помните Яна Грейвса? Психоаналитика, сообщившего об исчезновении Кэтрин Галлахер. Мы с ним встречались. Так вот, он мертв, а перед этим у него была женщина. Скажите, что это были не вы.
Я сажусь в кровати и тянусь за халатом – меня опять начинает знобить, словно я стала жертвой тяжелой болезни.
– Откуда вы звоните? Из дома?
– Господи! – восклицает Эллис таким тоном, будто я только что обвинила его в беспредельной глупости. Ведь у него есть специальный телефон. – Нет, с того аппарата, что дали мне вы.
– Я должна была еще раз с ним встретиться.