Нас разбудил гром. Мы костями почуяли его вибрации. Небо над борделями расцвело разноцветными вспышками света. Фейерверки. Полночь.
Мы стянули с дивана одеяло и завернулись в него перед окном, чтобы поглядеть на зрелище. Фейерверки были пурпурными, зелеными, золотыми, цвета Марди Гра, отчего я почувствовал мимолетный отголосок тоски по родине. Тревор взглянул на меня — взглянул в меня, как всегда делает, но на сей раз в этом крылось еще что-то. На какой-то момент я ощутил нечто вроде рваной ауры, которая окружала нас, соединяла нас, дымно-голубой и пронизанной электричеством.
— Цвета Марди Гра, — проговорил он.
Я просто улыбнулся и и покрепче его обнял.
Францц вернулся не более чем через полчаса. Он был один, но в хорошем настроении. Он снова угостил нас воплем
— И как, заметил какие-нибудь падающие самолеты? — спросил я.
Францц задумался.
— Нет… Только кассира, который не мог пробить мою банку доктора Пеппера из-за того что его комп, его касса сломалась.
Во всем этом меня по-настоящему удивило только одно.
— Ты пьешь доктор Пеппер, Францц?
Он пожал плечами, и на этот раз его ухмылка была не столько порочной, сколько слегка смущенной.
— У меня был парень родом из Техаса. Все мои парни уходят, но их дурные привычки продолжают жить во мне.
Между мной и Тревором проскользнул укол горькой боли. Был ли Францц одинок? Мы не могли этого представить. Мысль об этом нас расстроила, и мы ответили — помимо воли — воспоминанием об отрывке старой песни Биттлз, которой случалось застревать у нас в головах на долгие часы. «Любовь нельзя купи-и-и-ть, нет-нет-нет, НЕТ…»
— Ах да, — сказал Францц. — Еще у многих проституток в окнах сегодня вывески с надписью «Кредитки не беру. Только сегодня ночью».
— Я их не виню, — ответил я.
Муссолини и Джаз Дровосека
Неясные силуэты каменных башен и зубчатых колонн вырисовывались по обе стороны от автоколонны эрцгерцога. Толпа расступилась перед открытыми экипажами, расплываясь пятнами лиц. Франц Фердинанд сглотнул частичку беспокойства, отравлявшего его весь день — горькая желчь, непрерывное жжение в глотке.
Это была четырнадцатая годовщина его свадьбы. София сидела рядом, держа на коленях букет алых роз. Сербы с хорватами показали себя дружелюбным народом; как бесспорный наследник Австро-Венгрии, Франц Фердинанд намеревался наделить их правом голоса в своей империи. Кроме того, София была дочерью благородной чешской семьи. Несомненно, брак с северной славянкой обеспечил ему благосклонность южан.