— В августе, а что? — ответил Самсонов.
— Да нет, ничего. С Кариной куда-нибудь собираетесь?
Самсонов вздохнул:
— Еще это не обсуждали.
— Как у тебя с ней вообще? Все нормально?
— Вроде да.
Самсонов отвечал рассеянно: он думал об убийстве, и вопросы Морозова казались ему пустыми.
— Она, по-моему, хорошая деваха, ты ее не отпускай, — проговорил опер.
Самсонов удивленно воззрился на него и притормозил:
— С чего вдруг такая забота о моей личной жизни?
Морозов смущенно пожал плечами. Голубые глаза виновато забегали.
— Да так. Не обращай внимания. Просто я рад, что у тебя все хорошо.
— Типа есть кому поддержать? — прищурился Самсонов. Кажется, он начал понимать, к чему клонит опер.
— Да нет! — запротестовал Морозов с преувеличенным энтузиазмом. Зонтик заходил у него в руках ходуном. — При чем тут это?!
— Ладно, не бери в голову. — Следователь указал на ворота, возле которых возвышалась будка охранника. — Нам сюда?
— Ага. Сторожа зовут Роман Петрович Сытников. Мы сразу записали фамилии всех троих, пока не сменились.
— Могли бы и опросить.
Рыжие брови взметнулись сантиметра на два.
— Впопыхах? Это не дело, сам знаешь. Свидетель сразу чувствует, что ты торопишься, и выдает сведения по минимуму: мол, все равно это никому не интересно.
Самсонов кивнул. Морозов, слывший педантом, был, конечно, прав. Опрашивать очевидцев нужно обстоятельно, обращая внимание на детали и оговорки, — мало ли что потом окажется важным.