– Я не знаю.
– Да ладно тебе, Фрида.
– Я не кокетничаю. Я хочу быть честной с тобой. Я не знала заранее, что уйду вот так. Мне просто пришлось. Я не могу объяснить, правда.
– Но ты могла хотя бы сказать мне. Я ждал, что ты вернешься, и глупо улыбался от счастья. Но постепенно я понял, что ты меня бросила, что я – чужой на этом празднике жизни.
– Я просто не могла там оставаться.
– Я думал… – Он замолчал и неловко улыбнулся. – Я думал, что нравлюсь тебе. По крайней мере, что начинаю тебе нравиться.
– Так и есть. Мне очень жаль, что я бросила тебя вчера вечером. Я не должна была так поступать.
Принесли салат. Маркус подмигнул Фриде, и она недоуменно приподняла брови.
– Это из-за всего того, что сейчас происходит? – спросил Гарри, гоняя вилкой кусочек сыра по тарелке. Он не очень-то любил салаты. Или козий сыр. – Из-за расследования и всего, через что тебе пришлось пройти, вот я о чем. Та женщина, которая покончила с собой – не помню, как ее звали, – и статьи в газетах, и все это безобразие в целом. Тебе, наверное, нелегко пришлось.
Фрида задумалась над его словами.
– Я иногда прихожу к мысли, что совершила ошибку, ввязавшись во все это, – наконец призналась она. – Я не совсем уверена, что именно мною двигало. Я всегда утверждала и всегда верила, что нельзя устранить беспорядок в мире, можно только устранить беспорядок в собственной голове. А теперь я допрашиваю подозреваемых и брожу по местам совершения преступлений. Почему?
– Потому что ты знаешь, что у тебя это хорошо получается? – предположил Гарри.
– Наверное, не стоило бы обсуждать все это с тобой. Но я не знаю правил полицейского расследования. Я не знаю, где проходит грань.
– Я могу тебе кое-что сказать?
– Конечно.
– Ты человек, которому люди доверяют свои проблемы. И возможно, тебе тяжело, когда все происходит наоборот. Можешь говорить мне все, что хочешь. Я не побегу в газеты.
– Это очень любезно с твоей стороны.
– Что тебя беспокоит в этом расследовании?
– Полицейские считают, что они знают убийцу.
– Это ведь хорошо, разве нет?