Он выключил магнитофон, подошел к двери и придержал ее для Фриды.
– Спасибо, – поблагодарила она и в последний раз посмотрела на Гарри. – Вы назвали его Бобом, – неожиданно сказала она.
– Что?
– Вы спросили меня о Бобе Пуле, когда мы сидели в пабе. Это было глупо с вашей стороны, согласны? После этого я уже не сомневалась. Одно слово, Гарри. Только одно.
И она вышла из комнаты, гордо подняв голову.
– Все нормально? – заботливо поинтересовался Карлссон.
– Все хорошо.
– То, что он говорил о…
– Я ведь сказала, что все хорошо. Все нормально. Все закончилось.
– Вы уверены?
– Но есть еще кое-что.
– Продолжайте.
– Дин Рив. Выслушайте меня. Я знаю: он жив. Иногда мне кажется, что я его чувствую. И не могу избавиться от ощущения, что я в опасности.
Она не вернулась в больницу, а села на автобус до Белсайз-парка, а оттуда пошла пешком к пустоши. После долгой зимней темноты и неослабевающих морозов наступил приход весны: она ощущалась в неожиданно теплом воздухе, в появляющихся повсюду нарциссах. На конских каштанах только-только начинали лопаться липкие почки. На смену льду и мраку придут благоухающие дни, долгие теплые вечера и нежные утренние часы.
Она нажала на кнопку звонка, подождала, затем нажала еще раз.
– Кто там? – спросил сердитый голос из динамика домофона.
– Доктор Берримен? Это Фрида Кляйн.
– Сегодня воскресенье. Вы что, никогда не затрудняете себя тем, чтобы позвонить заранее?
– Я могу поговорить с вами минутку?
– Вы уже со мной говорите.