Он, согнув кисть как можно сильнее, начал пилить отломанным горлышком ремень, понимая – надо спешить. Нажал посильнее и резанул стеклом себя по запястью. Кровь ручейком стекала по руке, пальцы слиплись, но боли он не чувствовал.
Кто стрелял? В кого?
Дверь открылась, и вошел человек в капюшоне. Отвернув лицо, подошел к Данни и начал искать что-то в его куртке. Все тот же запах комариной мази.
Наконец, ремень лопнул. Катц оскалился и изо всех сил всадил горлышко бутылки ему в лицо. Мягкое, резиновое сопротивление – и горлышко застряло у того в щеке.
Но человек в капюшоне даже не среагировал. Продолжал копаться в куртке и, наконец, извлек бутылочку в шерстяной оплетке. Кровь с его лица капала Катцу на грудь. В нем нет жизни, опять, уже не в бреду, подумал Данни. Он мертв. Но кровь же капает…
Ерунда. Тот подержал игрушку в руке, быстро, точно она была из раскаленного железа, сунул назад и встал. Она, несомненно, внушала ему страх.
Горлышко по-прежнему торчало у него из щеки, но он, судя по всему, этого не осознавал. Вообще, что ли, не чувствовал боли? Явно накололся чем-то. Или его накололи – другого объяснения быть не может.
Снаружи что-то крикнули. Человек в капюшоне повернулся и вышел из комнаты.
У Катца потемнело в глазах, и он снова провалился в темноту.
Когда он очнулся, кровь на запястье свернулась. Был уже вечер. Он, оказывается, упал на пол – лежал рядом с креслом. С трудом встал, ноги почти не держали.
На площадке, где стояли машины, расплылась большая лужа крови, а чуть поодаль на утрамбованном гравии лежал его «Глок». Данни поднял его и сунул в карман. След колес на дороге… Данни присмотрелся. След ведет не в усадьбу, а в другую сторону, в лес в направлении Вингокера.
Он вернулся в бревенчатый дом и осмотрел его, комнату за комнатой. Никого. Мало того – никаких признаков, что здесь кто-то был. Все прибрано, мебель закрыта простынями. Ничто не указывало, что здесь держали заложника – Джоеля Клингберга.
Понять невозможно. Он пошел к усадьбе, пытаясь связать факты. Они хотели его убить, а потом ни с того ни с сего отпустили. Почему? И вернули пистолет… И кого подстрелили? Никакой логики… будто за ниточки дергал капризный ребенок, и правила игры могли в любой момент поменять знак на противоположный.
Ее провели в холл с почерневшим мраморным полом. Стены обшиты ореховыми панелями, огромная десятирожковая хрустальная люстра на потолке. Направо – широкая лестница на второй этаж. В другом конце – изразцовая печь; на изразцах – ручная роспись: миниатюрные пейзажи, охотничьи сцены, цветы.
Дубовая дверь приоткрыта. Оттуда доносится потрескивание дров в камине. Она решилась, потянула ручку и прошла в гостиную. Окна выходили в купающийся в лунном свете сад, спланированный в виде ряда террас. На полу – толстый восточный ковер, мебель в стиле ампир, множество подсвечников и зеркальных бра с горящими свечами. Как в церкви. Храм, да и только.
С торцовой стены на нее уставились две лосиных головы с роскошными рогами. В гигантском камине, украшенном дворянским гербом, пылал огонь.
Понтус Клингберг сидел в кресле перед камином, положив ноги на обитый бархатом пуф. Он заметил ее, но не повернулся, продолжал смотреть в огонь.
– Герб рода Билке, – сказал он задумчиво, слегка кивнув в сторону орнамента. – Отец купил усадьбу у одного из этих аристократов… тому очень нужны были деньги. Густав всю свою жизнь придерживался принципа: купить подешевле, выждать, пока у продавца не будет другого выхода, когда он дойдет до черты… он называл это так: я использую мою доминирующую рыночную позицию.
На полу танцевали багровые отблески огня. И она только что заметила – рядом с камином валяются штук десять окровавленных салфеток.
– Кто вы?
ebooksa