Абандон. Брошенный город

– Так почему бы не провернуть это все летом?

– Потому что летом ты будешь танцевать джигу на виселице в Аризоне… Ладно, скажи Лане, чтобы убиралась.

– Лана! – крикнула Джосс, перекрывая музыку. Пианистка остановилась и опустила голову. – Лана, дорогуша, отправляйся домой и больше не приходи. Мы сегодня закроемся пораньше. И не думай, что ты сделала что-то не так. Ты очень хорошо играла.

Хартман поднялась со скамеечки, прошла к вешалке, надела плащ с шерстяной подкладкой и натянула на голову капюшон.

– Лана! – окликнула ее Джосс. Пианистка остановилась у порога, спиной к бару и опустив голову. – Будь осторожна, ладно?

Молодая женщина вышла. Когда дверь за ней закрылась, Мэддокс достала нож и положила его на стойку. Они с Уолласом посмотрели на мирно посапывающего помощника шерифа.

– Ключ от твоей цепи… – начал Ооту.

– На большом железном кольце, на поясе у Эла, – подсказала барменша.

Ее сообщник еще раз приложился к бутылке, а потом вытер рот, взял со стойки нож и провел по его лезвию пальцем.

– Смотри не порежься, – предупредила Джослин. – Он у меня острый.

Ооту зашипел от боли и слизнул кровь с неглубокого пореза.

– Да уж! – буркнул он.

– Как ты это сделаешь?

– Суну меж ребер, потом проверну.

С этими словами Уоллас бесшумно прошел по половицам, остановился у пузатой печки, постоял немного, согревая пальцы, и шагнул к Элу, встав слева от него, чтобы нанести удар сверху вниз.

Затем он откинул полу медвежьей шкуры, обнажив ему грудь.

Глаза молодого человека под опущенными веками дрогнули. Интересно, подумал Ооту, какой сон ему не суждено досмотреть?

Он сжал рукоятку ножа.

Острие было в трех дюймах от сердца помощника шерифа, когда с улицы донеслись какие-то крики.

Уоллас бросил взгляд на Джосс.