Четыре сезона

– Останься, Горди, – чуть слышно прошептал Крис. В голосе его была мольба. – Останься со мной, дружище.

– Я с тобой, – успокоил я его.

– Ну, что вы там решили? – крикнул он Тузу, и на этот раз голос его был тверд, более того, в нем опять зазвучал вызов.

– Мы до тебя доберемся, – пообещал ему Туз. – Не думай, что я это забуду, не надейся. Ты свое еще получишь.

– Давай, давай проваливай. А что будет потом – мы еще поглядим.

– Погоди, Чамберс, я до тебя доберусь. Я тебя…

– А ну пошел отсюда! – заорал Крис и поднял пистолет.

Туз стал медленно отступать. Минуту-другую он еще смотрел на Криса, потом кивнул, повернулся и бросил своим:

– Пойдем отсюда… – Обернувшись, он еще раз посмотрел на нас с Крисом: – До скорого свидания, мои дорогие!

Они скрылись за деревьями, а мы с Крисом остались на месте, не обращая внимания на молотящий нас град, от которого кожа уже покраснела и все вокруг покрылось серовато-белым ковром. Наконец сквозь шум града донесся рокот двух заводимых моторов.

– Стой тут, – велел мне Крис, а сам двинулся к лесополосе.

– Крис! – чуть ли не в панике окликнул его я.

– Подожди, я должен посмотреть. Оставайся на месте.

Его не было довольно долго, по крайней мере так мне показалось. Я уже начал думать, что Туз с Глазным Яблоком где-то затаились и схватили Криса, оставив меня тут одного, вместе с Рэем Брауэром. Через какое-то время Крис вернулся.

– Мы победили, – сообщил он, – они смылись.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Они уехали, обе машины.

Он чемпионским жестом вознес руки над головой – в одной из них все еще был пистолет, – затем опустил их и улыбнулся. Более печальной улыбки я в жизни не видел.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом одновременно опустили глаза. Внезапно меня объял ужас: глаза у Рэя Брауэра стали широченными, белыми-белыми и совершенно лишенными зрачков – как у древнегреческих статуй. Причину я понял практически мгновенно, однако ужас от этого не уменьшился: его глазные впадины заполнились градом, который постепенно таял, и вода стекала по щекам, словно мертвый парнишка оплакивал свою горестную судьбу – быть бессловесным призом, за который только что чуть не подрались между собой две незнакомые ему команды лоботрясов. Одежда его также стала белой от града, превратившись в некое подобие савана.

– Да, Горди… – вздохнул Крис, – невеселое это было для него зрелище…