Внизу он дописал:
Не поднимая взгляда, Ханнес выпалил следующий вопрос:
– Кто избил вашего сына, господин Баптист?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Видите ли, меня это удивляет больше всего, – произнес Вехтер, который до сих пор молча слушал, скрестив руки на груди. Он наклонился к Баптисту и вперил в него взгляд, словно тот был самым важным человеком на свете. – У нас есть заключение судмедэкспертов. Врач уверен, что на этот раз мы имеем дело со случаем насилия в семье. – Комиссар подмигнул Баптисту. – Но это ведь не могли быть вы, вы же находились во Франкфурте, не так ли? Что наверняка подтвердят ваши коллеги. Кстати, кто это может сделать, не подскажете? И с кем встречался Оливер?
Ханнес, играя роль наблюдателя, откинулся на спинку стула и предоставил Вехтеру право действовать. Баптист молчал, но не сводил с него глаз.
– Вас, наверное, также должен интересовать вопрос: кто же избил вашего сына?
Сдержанный кивок вместо ответа.
– Ну, значит, мы хотим одного и того же. Вы всеми средствами поможете нам выяснить, кто избил вашего ребенка.
– Конечно.
– Хорошо. Нам еще нужны показания Оливера. Я предлагаю взять их в привычной для него обстановке. Его должны отпустить утром. Когда к вам подъехать?
– Это исключено. – Баптист нахохлился, как замерзшая синица. – Мой сын не сможет этого сделать по состоянию здоровья.
– Кто присматривает за ним, когда вы на работе?
– Никто, я же вам сказал, он и сам… – Баптист осекся, не закончив предложения.
– Чудесно, – произнес Вехтер и улыбнулся на все тридцать два зуба. – Значит, ему уже немного лучше, если вы можете оставить его на целый день одного. Итак, в котором часу? В шесть?
Баптист сплел пальцы на руках, словно обдумывал информацию.
– Я и мой юрисконсульт будем присутствовать при этом, – наконец произнес он. – Двадцать минут. И, если Оливер захочет, мы немедленно прервемся.
Вехтер встал и протянул Баптисту руку: