– Господин главный комиссар уголовной полиции, у меня тоже есть многолетний опыт практики в судах. Я хотел бы внести предложение…
– Нет, – хором ответили Вехтер и Ханнес.
Они переглянулись, и Вехтер не мог не улыбнуться. Он помнил совет, который однажды дал ему инструктор: «Держись от адвокатов как можно дальше».
– Это же всего лишь предварительные переговоры, – произнес Баптист.
– К сожалению, нам пришлось поменять планы.
– Мой сын не будет делать никаких заявлений без своего адвоката.
– Боюсь, господин Баптист, – Вехтер постарался произнести это как можно мягче, – вам с этим придется смириться.
Адвокат молча ретировался в соседнюю комнату, и Баптист присел рядом с мальчиком. Отец и сын в печальном единодушии. Вехтер не мог налюбоваться этой картиной. Они с Ханнесом присели на противоположный край дивана.
Вехтер наклонился к мальчику:
– Оливер… Мы уже перешли на «ты», да?
Оливер едва заметно кивнул.
– Ты хочешь, чтобы папа присутствовал при нашем разговоре?
Баптист схватил сына за запястье, и мальчик снова кивнул. Все происходило так, как и ожидал Вехтер: Оливером дистанционно управляли. И чем дольше мальчик будет испытывать влияние отца, тем хуже. Им нужно забрать его отсюда. И не из-за необходимости каких-то следственных действий, а просто по желанию самого Оливера.
– Я тебе сейчас кое-что разъясню. Мы допрашиваем тебя как подозреваемого. – Вехтер говорил медленно и тщательно, пытаясь выражаться как можно четче. – Это значит, что если ты не хочешь, то можешь не отвечать на наши вопросы. Но если ты все же что-то начнешь говорить, ты имеешь право в любой момент прерваться и отказаться от своих слов. Решение остается только за тобой. Ты хотел бы что-нибудь рассказать нам по этому делу?
Оливер провел рукой по волосам. Он смотрел то на отца, то на полицейских.
– Я ведь ничего не помню. Почти…
Взгляд отца заставил Оливера замолчать.
– Почти ничего? Ты можешь рассказать нам о том, что ты все-таки помнишь? – спросил его Вехтер.
Пальцы Баптиста-старшего впились в руку сына, где под свежей повязкой скрывались шрамы. Веки Оливера подергивались, но Вехтер не реагировал. Когда мальчик вскочил, голос его звучал механически:
– Я не хочу давать показания по этому делу.