Судные дни

Макс вздрогнул и поднял маленькие руки, как будто голос Фримана причинил ему боль.

– Сейчас это не имеет значения.

– Для меня имеет. Он – ничтожество. А я помню, как ты соловьем заливался, расписывал, как восхищаешься моей работой, когда нанимал меня. Зачем? Тебе же было совершенно наплевать на то, кто снимет этот фильм, если сначала ты выбрал этого дебила!

– Марта умерла вчера, а ты думаешь только об этом? Кайл, я удивлен.

– Нет. Не начинай. Хватит вилять. Я не это имел в виду.

– А что же? Если я тебя расстроил, сначала предложив работу ему, то приношу свои извинения. Проект нужно было начать срочно, и у меня не было времени на поиски людей. А про него все говорили, что он крайне настойчив.

– Настойчив! Да в твоем фильме и слова правды не было бы. Ты даже минуты из него никому не смог бы показать.

– Сейчас я это понимаю. К сожалению, я ошибся.

– Почему ты мне не сказал, кого нанял? А? Я знаю почему. Потому что никакого продолжения не планировалось. Ты не хотел показывать этот фильм, ты делал его для себя. Это не съемки – это расследование. Гавриил осознал это слишком поздно, когда уже попал в капкан. Мы – приманка. Мы все вызываем огонь на себя. Мы – пушечное мясо.

Закрытые веки Макса задрожали, дернулся тонкогубый рот. Но эта демонстрация слабости Кайла не остановила. Или Макс просто намекнул на его дурные манеры?

– Меня могли выпотрошить в номере американского мотеля. Какая-то тварь. Никто не знает, что это, кроме тебя. А ты крайне выборочно выдавал нам информацию. В результате Гавриил лишился ноги, а меня и Гонала уже сегодня ночью могут разорвать на куски. Сьюзан тоже убили они? Вот как она умерла? За ней пришли старые друзья?

– Не надо. Пожалуйста.

– У меня в Сиэтле чуть инсульт не случился вперемешку с инфарктом, – Кайл осекся. Макс плакал, отвернувшись к окну, как будто в комнате уже никого не было. Кайл сбавил обороты: – Макс. Кто они? Что происходит? Расскажи, пока не стало еще хуже. Макс?

Тот наконец посмотрел на него. Он говорил шепотом, и голос у него дрожал:

– Как бы невероятно это не казалось, Марте и Бриджит повезло. Сьюзан тоже, – Макс сглотнул, – но очень многих… забрали. В другое место.

Вряд ли Макс притворялся, что ему горько. Но его внезапная откровенность не принесла Кайлу облегчения. «Другое место». От этих загадочных слов у него во рту пересохло. В комнате стало душно. Он как будто держался за якорь, несущийся ко дну океана. В памяти всплыли обрывки собственных снов, рассказы Гонала и Гавриила, то, что показала ему Марта.

– Что? – Больше он ничего не смог из себя выдавить, голос срывался, как у Макса.

Соломон вытер глаза платком, который вытащил откуда-то из-под одеяла, как кролика из шляпы.

– Мне жаль. Правда, – он покосился на графин, стоящий на тумбочке. – Не откажешься?

Кайл встал, чтобы разлить бренди по бокалам.