– Такое может быть и когда человек чувствует за собой какую-то вину, – сказал Шевелев, оглядываясь по сторонам.
– И в чем же, по-твоему, он виноват? – с вызовом спросила Наташа.
– Может, он винил себя за то, что не смог уберечь подругу, а может, подмена патрона – все же его рук дело. Непричастность Жакова к убийству Ритки пока под большим вопросом, стопроцентного алиби у него нет. Я не хочу никого обвинять, но убийство на почве ревности – самый распространенный мотив преступлений. Человек в состоянии аффекта накручивает себя до такой степени, что просто не в силах остановиться, а уже потом, после содеянного, начинается глубокое копание в себе. Человека совесть грызет, и панический страх перед наказанием он испытывает.
– То есть, если я тебя правильно понял, ты считаешь, что Ритку убил Борис? – подытожил Албанов.
– Я еще раз повторяю: не хочу никого обвинять, но у Бориса, на мой взгляд, для убийства было гораздо больше причин, чем у других, и, если уж быть честным до конца, то каждый из вас в душе наверняка считает так же. Или я ошибаюсь?
– Ну… наверное, ты прав… хотя не знаю, – после довольно долгого молчания ответил Стас. – На первый взгляд, обида Борьки, безусловно, перевешивает все остальные обиды, но не забывай, что чаша терпения у всех разная. Кто-то, получив по одной щеке, покорно подставит другую, а кто-то от одного косого взгляда может натворить таких дел…
– Мне это прекрасно известно, и поэтому, надеюсь, данный разговор останется сугубо между нами.
Наталья кивнула:
– Разумеется, между нами. У Жакова нет стопроцентного алиби, как нет и стопроцентного доказательства его вины. И мы еще точно не знаем, что с ним случилось… – Не удержавшись, она все же спросила: – Стас, а насчет пощечины – это ты образно заметил или как?
Албанов метнул в нее злой взгляд, но ответил сдержанно:
– Конечно, образно. Боюсь тебя совсем уж разочаровать, Нат, но я не Господь Бог, чтобы прощать.
Остановиться Климова уже не могла:
– То есть та пощечина…
– Будем считать, что я ее заслужил, – перебил Албанов, догадываясь, о чем пойдет речь.
– Но сам-то ты так не считаешь?
– Какая теперь разница, что я считаю, а что нет? Как бы то ни было, Ритку убивать за это я бы не стал, и ты это прекрасно знаешь.
– Знаю, – эхом отозвалась девушка, а про себя все же подумала: «Значит, за это не стал, а за что-то другое непременно убил бы?..»
Они вернулись в лагерь. Скрывать что-то от остальных было бессмысленно. Предполагаемый побег Жака все восприняли с пониманием, в том, что он все-таки уплыл, никто не сомневался, за исключением, разве что, Натальи, ну, может быть, и Стаса. Стас колебался – уплыл или не уплыл, но насчет мотива побега у него была только одна версия: Борис решил добраться до деревни и сообщить в милицию о случившемся. Сошинский и Быстров в один голос твердили, что Борька, скорее всего, испугался содеянного и подался в бега. Влад высказал предположение, что пропажа лодки может оказаться инсценировкой.
– Вот бьюсь об заклад, – доказывал он, – раз парень плавать не умеет, то он мог затопить лодку где-нибудь в кустах, а сам потихонечку через лес драпанул.
– Ага, через лес, – возразил ему Андрей. – Через десяток километров тут в такую трясину упрешься. Сразу и не поймешь, куда попал. Кочки, трава, кое-где деревья… вроде и лес, а под травой настоящее болото.
ebooksa