Хороший отец

– А под людьми вы подразумеваете девушек, да? – усмехнулась она.

Он понимал, что надо рассмеяться, но тяжесть минуты и ее важность для будущего не давала раскрыть рта. Он только спросил:

– Гоголь тоже об этом? О человеческой душе?

– Нет, – возразила она, – он, скорее, сатирик.

– Вы так много о них знаете, – удивился он.

– У меня степень по литературе, – объяснила девушка. – Русские мне нравятся больше всех. Они страстные.

У него в голове мелькнула мысль, что бы сейчас ответил студент: «Ручаюсь, вы тоже», или: «Ну, если вам по нраву страсти…» Но это пахло фальшивкой. Так разговаривают в кино. Так много минут в его жизни казались фальшивыми, что он гадал, не превратился ли мир из реальности в репетицию киноэпизодов – «приятное закомство», «наперегонки со временем», «главная битва». И вести себя приходилось согласно замыслу сценариста, а не говорить то, что думаешь. Он был уверен, что русские у Достоевского живут по-другому, как и англичане времен Диккенса. Когда это началось? Пожалуй, в пятидесятых. Все подражали Хамфри Богарту или Гэри Куперу. Настоящие люди вдохновлялись фальшивками.

За шесть дней до того он зашел в оружейный магазин на улице Южного Конгресса. У него зудели и подрагивали кончики пальцев. Когда он вошел, звякнул колокольчик, просвет солнечного света в дверях превратил внутренность магазина в темную пещеру. Звон колокольчика вызвал в нем какое-то предвкушение. Глаза не сразу привыкли к полутьме и различили в формах на стенах винтовки, охотничьи ружья. За прилавком стояли бородатый мужчина и женщина средних лет. За их спинами висели поблекшие бумажные мишени. На стекле прилавка перед бородачом лежал сэндвич из булочки в форме субмарины – обертка развернулась бумажной звездой, крошки рассыпались по витрине. Женщина смотрела какую-то мелодраму по маленькому черно-белому телевизору.

Линолеумный пол, стены покрыты блеклым деревянным шпоном. Дэниел вырос в городах побережья, где на оружие было наложено табу. Больше всего в этом магазинчике его поразила обыкновенность, обыденность, словно покупка оружия не отличалась от покупки цепей на колеса или штукатурки для стен. Не было даже искусственного блеска, окружающего покупку нового телевизора, когда множество экранов переливаются галлюциногенными цветами под летний блокбастер – «Восторг!» В этом магазинчике он понял, что в стране есть места, где оружие – простой инструмент, вроде граблей и лопаты. Несколько унций металла и смазки, конечно, опасны, но ведь опасна и бензопила, и жидкость для прочистки стока раковины. Здесь не было тех мифов, которые связываются с оружием на вечеринках в Верхнем Вестсайде или на благотворительных сборах в Беверли-Хиллз. И вот он стоял на девятистах квадратных футах полутени, выбирая инструмент, который мог пригодиться или не пригодиться для работы, с которой он еще не определился.

Женщина, когда он вошел, выключила телевизор и, бодро поздоровавшись, спросила, чем могла бы помочь. Он сказал, что подумывал купить оружие – в первый раз. Она спросила, имел он в виду пистолет или винтовку. Он выбрал пистолет. Оружие, укладывающееся в руку. Он старался держаться небрежно, как плотник при покупке молотка или домохозяйка, запасающаяся средством для мытья посуды.

Бородача звали Джерри. Об этом он узнал, когда женщина велела Джерри убрать чертов сэндвич и помочь юноше.

Джерри прибрал завтрак и ушел в заднюю комнату.

– У нас действует особое предложение на девятимиллиметровые, – сказала женщина. – «Глоки». Всю сумму сразу, но предусмотрен возврат по почте.

Он оглядел ряды револьверов: курносых, длинноствольных. Блестящий металлический инструмент с твердыми деревянными рукоятками. Он подумал, что ему нужна мечта об оружии. Его не интересовал ни вес, ни размер. Он не нуждался в том, чтобы производить впечатление – в «Магнум» с титановым стволом. Он не собирался хвастаться. Он искал тайну.

Взгляд перешел на витрины, вбирая геометрию обойм и спусковых скоб. Твердые предметы машинной выработки с ручной отделкой. Оружие волновало не так, как волнуют современные автоматы. Все это было для закоренелых луддитов: легко расчленить, разобрать и собрать заново. Легко чистить и смазывать. Легко зарядить, легко выстрелить.

– Можно посмотреть этот? – спросил он, указав на полуавтоматический «Смит-и-Вессон», компактный, матово-черный.

Женщина отперла ящик и сняла оружие с подставки. Развернула на стекле серую тряпицу и положила на нее пистолет.

– Компактный, сорокового калибра, – пояснила она. – Очень надежный. Хорошая убойная сила, полимерная основа, ствол из нержавеющей стали.

Он коснулся оружия, подсунул под него большой палец, и пистолет очутился в руке. Легкий, пластмасса едва ощущалась.

– Сколько патронов в обойме? – спросил он.