Предшественница

Я кликаю снова. Последняя камера установлена прямо над постелью.

Мне становится дурно. Каждый раз, когда мне казалось, что за мной следят… так оно и было.

Господи, и не только в постели. Когда Эдвард брал меня на кухонной стойке, мы были выставлены на обозрение.

Я содрогаюсь от отвращения. А потом меня затапливает потоком гормонов, и отвращение превращается в гнев.

Это сделал Эдвард. Это он встроил камеры в самую плоть дома. Зачем? Это какая-то вуайеристская фишка? Или очередной способ прибрать к рукам каждое мгновение моей жизни? Я почти уверена, что это даже незаконно; кажется, кого-то за что-то в этом роде недавно посадили.

Но потом я понимаю, что Эдвард не оставил бы такое дело на волю случая. Я отыскиваю в своей почте письмо от Камиллы с договором в приложении. В конце концов нахожу соответствующий пункт, глубоко закопанный в мелкий шрифт:

…в том числе посредством фото– и видеосъемки…

Потом мне в голову приходит кое-что еще. Дом построил Эдвард, но технику проектировал его партнер, Дэвид Тиль. И если Эдварда мне трудновато вообразить в роли технически продвинутого Подглядывающего Тома, то Тиль – совсем другое дело.

Я не оставляю своей злости шанса угаснуть. Иду за пальто.

Сейчас: Джейн

Записью на встречу я себя не утруждаю. Дожидаюсь на первом этаже «Улья», когда группка сотрудников «Монкфорд партнершип» со стаканчиками латте и бумажными пакетиками в руках соберется возле лифта, и просто захожу вместе с ними. На четырнадцатом этаже вместе с ними выхожу.

– Эдварда нет, – говорит безупречная брюнетка на ресепшене, справившись с удивлением.

– Я хочу поговорить с Дэвидом Тилем.

Теперь вид у нее еще более удивленный. – Я посмотрю, свободен ли он. – Ей приходится искать его добавочный номер в своем айпаде. Похоже, к специалисту по технологиям гости приходят нечасто.

Моя тирада, обращенная к Дэвиду Тилю, длинна, громка и щедро пересыпана ругательствами. Я едва перевожу дыхание, а он спокойно ждет, когда я закончу. Я вспоминаю, как, когда я впервые пришла сюда, Эдвард слушал того клиента, позволяя его злости омывать себя.

– Это смешно, – говорит Тиль, когда я наконец заканчиваю. – Мне кажется, вы слишком бурно реагируете ввиду вашего состояния.

Он при всем желании не придумал бы ничего лучше, чтобы меня снова разобрало: – Во-первых, я не больна, кретин. А во-вторых, не смей так снисходительно со мной говорить. Я знаю, что я видела. Ты подглядывал за мной и отрицать этого не можешь. Об этом даже в вашем чертовом договоре сказано.

Он качает головой: – Мы просим расписаться в отказе от претензий. Но это на всякий случай. Доступ к изображениям с камер имеет только программа распознавания лиц. Так дом опознает вас и следит за вашими перемещениями, вот и все.

– А душ? – вопрошаю я. – Который то холодный, то горячий, чтобы я со страху обделалась? Что, и здесь распознавание лиц, что ли?

Он хмурится.

– Мне не было известно о каких бы то ни было проблемах с душем.