Предшественница

– Разумеется, нет, – легко говорит он. – Я лишь желаю тебе счастья, вот и все. Кстати, от этого дивана я избавлюсь.

– Почему? – удивляюсь я. Диван прекрасный: длинное, низкое раздолье плотного кремового льна.

– Живя тут, я заметил, что кое-что можно улучшить, вот и все. Столовые приборы, например… Не понимаю, как я мог выбрать Жана Нувеля. А диван, как мне кажется, располагает к праздности. Лучше два кресла. «Lс3» Ле Корбюзье, скажем. Или «Призрак Людовика» Филиппа Старка. Я еще подумаю.

Эдвард переехал сюда совсем недавно, а я уже вижу разницу – не столько в отношениях с ним, сколько в отношениях с Домом один по Фолгейт-стрит. Ощущение того, что я выступаю перед невидимой аудиторией, которое было у меня раньше, сменилось непреходящим сознанием того, что на меня смотрят взыскательные глаза Эдварда; чувством, что мы с домом стали частью какой-то неделимой мизансцены. Я чувствую, что моя жизнь делается более продуманной, более красивой, ведь я знаю, что он над ней думает. Однако по той же причине мне делается все труднее взаимодействовать с миром вне этих стен, с миром, где правят хаос и уродство. Если так трудно выбрать столовые приборы, то как же мне решить, судиться с клиникой или нет?

– Что-нибудь еще? – спрашиваю я.

Эдвард думает. – Нам следует более дисциплинированно убирать туалетные принадлежности. Например, этим утром ты забыла про шампунь.

– Я знаю. Забыла.

– Ну, не казнись. Такая жизнь требует дисциплины. Однако мне кажется, ты уже понимаешь, что она окупается с лихвой.

Тогда: Эмма

Опознания я ждала с ужасом. Я воображала, что мы с Деоном Нельсоном окажемся лицом к лицу, когда я медленно пойду вдоль ряда мужчин в ярко освещенной комнатке, как в кино. Но, разумеется, сегодня так уже не делается.

Это «СОВА», добродушно сообщает мне инспектор Кларк, ставя две чашки кофе рядом с ноутбуком. Сокращение от «Системы опознания через видеоанализ», хотя мне кажется, что кому-то в МВД просто пришло в голову, что из-за классной аббревиатуры она быстрее приживется. В общем, мы снимаем подозреваемого на камеру, а потом система находит в своей базе восемь очень похожих на него людей, пользуясь технологией распознавания лиц. Без этого у нас недели уходили на опознание. За дело?

Он достает из файла какие-то бумаги. Перед тем как мы начнем, виновато говорит он, вам нужно будет кое-что подписать: вы заявляете, что видели подозреваемого только в момент совершения им преступления, в котором его обвиняют.

Да, конечно, беззаботно отвечаю я. Можно ручку?

Видите ли, Эмма, говорит он. Видно, что ему не по себе. Очень важно, чтобы вы были абсолютно уверены в том, что не могли даже мельком увидеть его во время слушаний.

Да не припомню, говорю я и мысленно корю себя: если я утверждаю, что сумела разглядеть Нельсона в момент нападения достаточно хорошо, чтобы его опознать, то, разумеется, должна помнить, видела я его где-то еще или нет. Но инспектор Кларк, похоже, моего промаха не заметил.

Конечно, я вам верю. Но вам следует знать – потому что это может прозвучать на суде, – что обвиняемый утверждает, будто вы с ним обменялись взглядами вне зала суда.

Ну, это чепуха, говорю я.

Далее, его адвокат утверждает, что Нельсон ей об этом сказал. Она говорит, что видела, как вы прошли в пяти метрах от ее клиента.

Я нахмуриваюсь. Вряд ли, говорю.

Хорошо. Так или иначе, адвокат здорово по этому поводу завелась. Официальная жалоба плюс уведомление о том, что… э-э… достоверность свидетельских показаний может оказаться под сомнением.

Достоверность свидетельских показаний… повторяю я. То есть правду я говорю или нет?