– Полицейских интересовали исключительно факты: когда я там была, кого видела. Они сказали мне, что я поступила благоразумно, не став спускаться.
– Вы не рассказали им про свой сон?
– Мне это показалось лишним…
– Представляю, как бы они зачитывали ваши показания в суде. – Кен заговорил с сочным акцентом жителя северного Лондона: – Свидетельница… мм… ваша честь, видела все это во сне. Понимаете, она считает, что это дело рук одного типа, который носит черную балаклаву… и который умер двадцать пять лет тому назад.
Сэм смущенно рассмеялась:
– А ваш отец делал что-нибудь со своими предчувствиями? Он к кому-нибудь обращался в связи с этим?
– Нет, никогда. Просто принимал это. Он происходил из семьи шахтеров, а шахтеры ребята суеверные, они принимают судьбу, не оспаривая ее. – Кен встал, взял Сэм за руку. – Потанцуем еще?
Он медленно вел ее по танцполу.
– Уверены, что не передумаете?
– Я старуха, Кен. Старуха со съехавшей крышей. Я думала, вы западаете только на молоденьких гламурных моделей.
Он нежно поцеловал ее в щеку:
– Ой, Сэм, да вы и впрямь старушка! Я слышу скрип ваших суставов и дребезжание костей.
Она игриво ударила его кулаком в живот.
– На самом деле, – сказал Кен, – это я старик. За сорок перевалило – и теперь только вниз.
– Вас беспокоит ваш возраст?
– Я замечаю у собя возрастные изменения. Крохотные: физиологические и психологические. Кожа уже не такая упругая, в неположенных местах появляются волосы. Память начинает отказывать. Я иногда говорю с человеком и забываю, как его зовут. В один прекрасный день меня, возможно, найдут спящим, в ворохе газет, под железнодорожным мостом. «Вот глупый старикашка, даже не помнит, кто он такой, несет какую-то чушь о цельнозерновом хлебе и шоколадных плитках. Может, он голоден? Хотя вроде не похоже».
Сэм хихикнула:
– Ладно, Кен, пора нам и баиньки.
– Каждый к себе?
– Каждый к себе, – твердо сказала она.