— Что за чемодан?
— Дорожный. Слон поместится.
— Дверь твоей комнаты запирается на задвижку?
— Да, а что?
— Не задавай лишних вопросов. Отправляйся к себе и запрись на задвижку. Не выходи оттуда до моего прихода. Я буду минут через пятнадцать.
— Но в чем дело? Почему?
— Замолчи, дурочка! Загляни в холодильник, если хочешь знать почему. А теперь — беги! Хорошо?
Она приумолкла. Потом сказала, что да.
Когда я опускал трубку, моя рука дрожала.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вместо Хомера Клаппа перед входом в вестибюль дома 626 дежурил незнакомый мне консьерж, который поглядывал на лейтенанта Ротшильда с явной нервозностью. Я давно подметил, что независимо от того, человек какой национальности, расы или вероисповедания поступает на службу в полицию там он мигом приобретает черты совершенно новой породы, расы полицейских. Признаки этой расы безошибочно чувствуются во всем — в походке, в глазах, в манере разговаривать. Перепутать полицейских с нормальными людьми невозможно. Перепутать лейтенанта Ротшильда с нормальными людьми было еще более невозможно. Увидев меня, он метнул на меня свирепый взгляд и прорычал, что торчит здесь уже целых три минуты.
— А ты еще так меня торопил, черт побери!
Я не мог понять, чем он так возмущен. Стоял ласковый и теплый апрельский вечер, а я вовсе не опоздал — просто он сам приехал раньше.
— Знаешь, что я про тебя думаю, Харви? — спросил Ротшильд, решив, похоже, всерьез заняться моим просвещением. — Мне кажется, что ты псих. Тебя нужно изолировать. Ты — параноик.
Я провел его внутрь, а он все не унимался.
— Чего, черт возьми, мы скажем?
— Я хочу, чтобы вы забрали горничную с собой, — сказал я. — Ее нужно спасти.
— Не предупреждай о нас, — рыкнул Ротшильд консьержу. — Мы идем к Сарбайнам.
— Значит, они собираются ее прикончить, — вполголоса проговорил он, когда мы заходили в лифт.
— Да, — прошептал я. — Они уже подготовили дорожный чемодан, чтобы избавиться от трупа.