Чужаки

Казалось, она буквально только что ушла с фестиваля, оставив Гэри с друзьями у костра наблюдать, как пылает и распадается Горящий человек. Сколько же времени прошло на самом деле? Несколько часов? Суток?

Ей хотелось в туалет, однако единственная дверь была на замке.

– Выпустите меня! Эй! Кто-нибудь! Выпустите меня!

Никакого ответа или реакции.

В дальнем углу комнаты стояла металлическая «утка». Джоан помнила и ее тоже.

«Ни за что, – подумала она. – Я не смогу».

И все же смогла.

Позже ей принесла еду девочка из числа Детей. Длинные костлявые руки и ноги, обмякшие черты лица делали ее похожей на других, кого Джоан видела раньше. Девочка явилась не с подносом, а с холщовым мешком, из которого достала завернутый в грязную фольгу бутерброд с курятиной, морковку, яблоко и стеклянную бутылку, наполненную непрозрачным яблочным соком. С девочкой пришел старик. Он остановился на пороге с явной целью – не позволить Джоан сбежать. Пришедшие были одеты в домотканую одежду, знакомую ей по детским воспоминаниям. У Джоан поползли мурашки по коже от одного вида этой одежды. Вскоре ее заставят снять джинсы с блузкой и сшить себе такую же.

Джоан страстно захотелось вырваться из западни, оттолкнуть девочку и старика и выскочить за дверь. Но в таком состоянии далеко не уйдешь. Ее поймают и накажут. Джоан хорошо изучила порядки Дома. Сначала надо укрепить доверие к себе – и только потом пытаться бежать или связаться с кем-нибудь. Если за ней прекратят постоянное наблюдение, это даст небольшое преимущество, способное отделить успех от неудачи.

Девочка все время молчала и не ответила даже на «спасибо». Возможно, она была из тех Детей, что не умели разговаривать. Пытаясь перехватить взгляд мужчины на пороге, Джоан улыбнулась ему открытой, любезной улыбкой, но тот стоял как истукан. Девочка разложила еду на небольшом столе, а затем она и старик покинули комнату. В наступившей тишине громко щелкнул замок.

Джоан решила не сдаваться на милость похитителей, но ей требовалась пища, энергия, поэтому она придвинула стул к столику и жадно принялась за еду. Вкус был так себе, а яблочный сок оказался настолько противным, что, отхлебнув, Джоан тут же его выплюнула. В сок могли подмешать наркотик, лучше не пить.

После еды думать стало легче, хотя пульсирующая головная боль все еще не проходила. Хотелось надеяться, что на фестивале кто-то из Дома заметил ее случайно, однако вероятность такого расклада равнялась нулю. Нет, ее определенно выследили, причем невозможно сказать, как долго предварительно вели наблюдение.

Джоан поежилась, обхватила плечи руками. Интересно, родителей тоже нашли?

Может быть, их тоже похитили?

Или…

Она заплакала, сразу взяла себя в руки и вытерла слезы, не успевшие скатиться с ресниц. Не время. Нельзя терять выдержку – иначе о побеге можно забыть.

Джоан взглянула на фотографию в рамке на стене. Она еще раз мысленно заверила себя, что Отец не разрешил бы убить Гэри и его друзей. Но этот, постаревший, Отец не был похож на того, которого она знала. Взгляд стал не жестче – Отец всегда был жестким человеком, – а более жестоким. Такой способен совершать поступки не потому, что иначе нельзя, а потому, что так ему угодно.

Неужели друзей все-таки убили?

Нет. Их могли одурманить, как ее, временно вывести из строя, чтобы не мешали похищению, но вряд ли им причинили непоправимый ущерб. Джоан стало легче от мысли, что друзья на свободе и понимают: с ней случилось что-то неладное. Гэри не успокоится, пока не найдет ее, даже если нужно будет дойти до ФБР.

А если Гэри с друзьями не на свободе?